Время и комната

Нелли. Вчера? Три минуты назад было вчера? Я что же, выпала из времени?

Владимир. Ты несколько перевозбуждена, наверно, тебе приснился дурной сон. И тюрьма еще сказывается. Там ведь все дни на одно лицо.

Нелли. Думаешь, это (стучит себя по голове) не безумие?

Владимир отворачивается, идет в глубь сцены, к галерее, и говорит.

Нелли следует за ним как за магнитом.

Владимир. Это не безумие. Теперь, когда ты опять на свободе, ты должна каждую секунду быть настороже. Стоит тебе хоть раз забыться, не исключено, что внезапно пройдет намного больше времени, чем ты сознаешь. И тогда ты быстро состаришься и станешь безобразной.

Нелли. Да, Владимир. Я буду настороже.

Уходят по галерее. Некоторое время слышен звук их шагов.

Затемнение.

3

Владимир спит в своем шезлонге. По галерее на цыпочках идет Вера. Несет вуаль, похожую на пышный бесформенный комок; образчик этой вуали висит на гардине, возле веранды. «Гора» вуали закрывает верхнюю часть туловища и лицо Веры. Ее невозможно узнать, пока она не кладет свою ношу на софу. Осторожно подходит к Владимиру, убеждается, что он спит. Затем подает знак в глубину сцены, после чего входит Нелли. Женщины возятся с тканью, разворачивают ее, измеряют, собираются кроить.

Нелли. Если б я только знала, кто прислал нам эту роскошь. Ведь на два десятка невест хватит!

Вера. А если это сам хозяин?

Нелли. Владимир? Он твердит, что материал заказала я.

Вера (садится на подлокотник софы и громко рыдает). Его так трудно понять. Никогда не знаешь точно, чего он хочет. Я кажусь себе неуклюжей дурехой. Слоном в посудной лавке. Может, я не всегда нахожу нужное слово, но чувства-то у меня есть! Пускай я не взвешиваю каждое слово, но изображать немую тоже не стану.

Нелли. Но, Вера, что с вами? Он обошелся с вами несправедливо?

Вера. Притворялся немым. Вел себя как первобытный человек. Ни единого слова не произнес, пока вас не было, мадам. Я девушка простая. Мне в жизни не разобраться в этих нелепых противных знаках, которые он все время подавал.

Нелли. Какие еще знаки?

Вера. Сопит носом, чешет подбородок, растопыривает пальцы, задирает полы сюртука, кривит губы, закатывает глаза, плюет, свистит, ворчит — и каждый знак имеет свое значение. Нет, мадам, наша сестра этакий язык никак не может понять.

Нелли. Если б ты его любила, как я, ты была бы рада и счастлива каждому его восхитительному жесту. И ты сама, если только любишь его, чувствуешь, как он бережно ловит и наверняка понимает каждый твой взгляд, каждое движение чувств. Каждое твое слово попадает в густую сеть его мыслей и образов, и он осторожно извлекает его, чтобы вплести сказанное тобой в эту сеть или отцепить и забыть.

Вера. Ах, мадам, у вас у обоих свои тайны, но мы-то другие люди, и у нас свои заботы. Знали бы вы, что за спектакль он устраивал. Снова и снова одна и та же ужасная сцена.

Нелли. Какой спектакль, какая сцена?

Вера. Словами не передать. Такие ужасы про вас живописал. Будто вы убили того химика. И будто продумали все это до мельчайших деталей, тихо и жестоко.

Нелли. Это неправда. Что он вам нарассказал?

Вера. Ничего. Только изображал, да так мерзко. Ровно танцор, молча, как одержимый. И будто злодейство было совершено очень аккуратно, по дьявольскому плану.

Нелли (кричит Владимиру). Мерзкий лгун! (Берет себя в руки.) Тут уж ничего не поделаешь. Фантазия у Владимира иногда вырывается из головы и овладевает всем его существом. Но ты же не поверила ни единому его слову.

Вера. Да скажи он хоть слово, я б ему тотчас резко возразила.

Нелли. Ты его неверно поняла. Ты не разбираешься в его играх. Конечно, таким дурацким манером он всего-навсего хотел пожелать тебе доброго утра. Ну а танцем хотел сказать: принеси мне крем для ног, сама видишь, я не могу стоять твердо и уверенно.

Владимир (во сне). Отстань от меня, Якоб. Отстань, Якоб.

Вера. Ему снится отец.

Нелли. Нет, он не спит. Он что-то выдумывает во сне… Откуда ты знаешь, что его отца зовут Якоб?

Вера (немного сконфуженно). Ну как откуда мне знать. Он мне показал жестами. Как и все остальное.

Нелли. А что еще?