Время игры

Вот сейчас этот господин Славский любезно улыбнется и спросит:

— Ну-с, на кого же вы работаете, милейший?

Господин Славский без всякой улыбки посмотрел на Шульгина и спросил по-русски:

— На каком языке предпочитаете беседовать, господин Мэллони?

— Да я как-то… Английского вы скорее всего не знаете?

— Верно. Английскому нас не учили. Классическое образование, знаете ли. Латынь, греческий, немецкий, французский.

Шульгин проявил заинтересованность.

— Вы заканчивали университет? — По тем временам человек с университетским образованием был явлением куда более редким и вызывал большее уважение, чем полвека спустя доктор каких угодно наук.

— Классическую гимназию. Это нечто вроде ваших колледжей. Только с более серьезным уровнем подготовки. Потом — Николаевское кавалерийское училище.

— О, так вы кавалерист! Героический род войск. Мой дед тоже был кавалерист, воевал под Севастополем в знаменитой бригаде…

— Да. Ротмистр. Выше подняться революция помешала. Александрийский гусарский полк, — на мгновение лицо его приобрело мечтательное выражение, которое он тут же прогнал.

— В таком случае давайте говорить по-немецки. Он нам обоим неродной, игра будет на равных. А если недоразумения возникнут, господин фон Мюкке поправит и поможет. Что вас интересует?

Славский, очевидно, готовился к предстоящей беседе. Потому начал «допрос» (именно так Шульгин это воспринимал) нестандартно.

— Вы — богатый человек?

— Забавно. И не слишком деликатно. Впрочем, в нашей ситуации… отвечу. Смотря что понимать под этим термином. В сравнение с Рокфеллером или Ротшильдами, разумеется, не иду. Но для вас — пожалуй. Однако все же лучше сказать — состоятельный. О том, что буду есть завтра, могу не задумываться.

— Это хорошо… — задумчиво сказал Славский.

— Но наличных у меня с собой почти что нет. Умеренное количество рублей и сто фунтов на непредвиденный случай. Чековая книжка удобнее.

Славский весело рассмеялся.

— Вы что, вообразили, я вас грабить собрался? Отнюдь. Я спросил скорее из любопытства. Богатый человек, что вас заставляет заниматься такими делами? Я бы на вашем месте сидел у камина в родовом поместье и наслаждался жизнью…

— Понимаю, — сочувственно кивнул Шульгин и для оживления обстановки рассказал анекдот про белого бизнесмена, отдыхающего на Таити, и аборигена под пальмой. Видимо, обстановка не располагала его собеседников к веселью, и анекдот вызвал лишь вежливые улыбки. — А если без шуток, то мы с вами существуем на разных полюсах жизни и вряд ли поймем друг друга до конца. Ваша жизнь настолько сумбурна, опасна и жестока, что толстые стены дома вокруг, камин, стакан грога и абсолютная предсказуемость прошлого и будущего — предел мечтаний. Словно богатый монастырь или гостеприимный неприступный замок для озябшего, преследуемого волками или бандитами путника в Средние века. Для меня все ровно наоборот. Размеренность, предсказуемость и гарантированная рента с капитала, жизнь в стране, где двести лет ничего не происходило и еще двести почти наверняка не произойдет, кроме урагана или извержения вулкана, невыносимы.

Вот я и жажду вернуться к временам моих достойных предков, которые, рискуя жизнью, создавали империю, над которой никогда не заходит солнце…

Светскую беседу прервал матрос, просунувший голову в приоткрытый люк.

— В море корабль. Светит прожектором…

— Совершенно нежелательный вариант, — процедил Славский и враскорячку полез вверх по трапу, демонстрируя свое совершенно сухопутное естество.

Наверху было темно, ветрено и сыро. Только блики света от керосинового фонаря в нактоузе падали на палубу возле штурвала. Волна от турецких берегов шла примерно четырехбалльная, но для небольшого, крепкого, однако не отличающегося изяществом обводов корпуса суденышка вполне достаточная.

Дубок зарывался носом, и ежеминутно на круто приподнятый полубак обрушивались тяжелые каскады брызг.

Цепляясь за ванты, Шульгин осмотрелся. Действительно, примерно в миле к зюйду черноту ночи резал яркий луч прожектора, принадлежащего скорее всего военному судну.

— Джо, мой бинокль!

Массивный морской двенадцатикратный «Цейс», оснащенный насадкой ночного видения и фотоумножителем, почти вплотную придвинул низкий силуэт миноносца с двумя высокими, склоненными назад трубами.

Шестисоттонник типа «Лейтенант Шестаков», дозорный эсминец, несмотря на выдвинутые к Эгейскому морю рубежи базирования флота, прикрывающий подходы к главной базе.

Воронцов и Колчак хорошо поставили службу, памятуя о 1904, 1919 и 1941 годах, учитывая, что враг может прийти не только из Средиземного моря, но и с Дуная, из Констанцы, Варны и Батума тоже.

Не обязательно английские линкоры, хватит и подводной лодки-малютки или торпедного катера.

Скорость даже у потрепанного войнами, пять лет не ремонтировавшегося миноносца вчетверо превосходила парадные шесть узлов, которые мог выдать дубок при полном напряжении сил. Значит, надежда только на ночь и маневр.

— Вы явно не хотите с ним встречаться? — спросил Шульгин Славского.

Тот только фыркнул и протянул руку за биноклем.