Время игры

Сейчас немец вообразил, что, во-первых, они оказались в таком положении, что друг Ричард должен наконец узнать правду. Неизвестно, удастся ли им спастись, а позволить хорошему человеку умереть, даже не понимая, отчего он оказался в подобном положении, — непорядочно.

Во-вторых, если они выберутся, то на лучшего соратника, чем Мэллони, нечего и рассчитывать, он это уже доказал неоднократно.

В-третьих, фон Мюкке имел не только право, а и обязанность по ходу дела вербовать себе помощников.

Ничего этого Шульгин капитану не внушал, в том и заключалось коварство препарата, что заставлял мозг пациента по собственной инициативе находить убедительные обоснования необходимости немедленно поделиться своей тайной.

И за следующие полчаса фон Мюкке наконец-то признался своему спасителю, что еще в начале этого года он был не то чтобы завербован, а приглашен на службу в одну могущественную организацию резко националистического толка, ставящую своей целью возрождение самосознания германской нации и реванш за позорный Версаль.

— Это что же, «Стальной Шлем», или партия Гитлера — Штрассера? — поинтересовался Шульгин. — А может быть, наоборот, сторонники Вальтера Ратенау? То есть вопрос в чем? Вы собираетесь идти к реваншу с Россией против Антанты или с Антантой против России? И с какой Россией вам больше по пути: с красной или с белой?

— Сложные вы мне вопросы задаете, — с некоторой даже тоской в голосе ответил фон Мюкке. — Понятно, что вы мой спаситель, и я вам должен, как обещал, правду сказать. А как я вам ее скажу, если и сам не знаю. Вот хотите — верьте, хотите — нет, а я ведь по-прежнему всего лишь моряк. Не торговец я машинами и котлами, хотя, если сумею продать, кое-что с этого поимею. А вообще-то мне была обещана помощь очень высокопоставленных людей из окружения Кемаля-паши, чтобы устроиться служить на «Гебен». Я ведь, честно признаться, больше ничего и не умею. А тут есть шанс стать даже и командиром. Как мне сказали, многим турецким деятелям нужен противовес слишком уж усилившемуся влиянию русских…

— Так. Это и вправду интересно. Но разве сейчас все подобные посты не занимают русские офицеры? Я читал…

— Да, пока занимают. Но уже и в ближайшем окружении Мустафы Кемаля зреет недовольство.

Психологическая и историческая инерция, знаете ли. Ведь большинство турецких офицеров, их отцы и деды привыкли видеть в русских извечных врагов, а в европейцах — советников, финансистов, военных инструкторов и так далее. Пусть даже русские помогли выиграть последнюю войну, полгода-год — слишком малый отрезок времени по сравнению с веками. Все еще можно отыграть назад. Далеко не всем нравится, что русские фактически контролируют проливы, строят свой город на подступах к Стамбулу… В общем, переплетается слишком много факторов, а в итоге — лично у меня появляется редкостный шанс…

— Я вас прекрасно понимаю, — кивнул Шульгин. — Грех не воспользоваться. Такой человек, как вы, прямо рожден для подобных авантюр. А я? Как видите вы мою роль в этой истории?

— А вы, мой друг, можете стать моим ближайшим помощником и партнером. С вашим опытом, знанием Востока, надеюсь, и неплохими связями в метрополии…

— Почему бы и нет? Я уже занимался чем-то похожим в Бирме и Южной Америке, хотя и на уровне племенных вождей, а не правительств в недавнем прошлом великих держав. Но отчего не попробовать свои силы на более высоком уровне. Только имеете ли вы соответствующие полномочия? Как все это будет выглядеть?

— По правде сказать — пока не знаю. Но если мы доберемся до Стамбула, я вступлю в контакт с людьми, к которым имею рекомендации… Там посмотрим, а пока вы будете числиться именно моим близким другом и напарником. Осмотримся, потом будем конкретизировать наши позиции…

— А… — собрался Шульгин задать следующий вопрос, и тут услышал отдаленные шаги Славского. — Все. Пока молчите, Гельмут. Позже продолжим… Мне ваши тайны вообще ни к чему, но терпеть не могу дураком себя чувствовать в чужих играх…

…Славский вошел, осторожно неся перед собой стаканчик.

— Поздравьте с успехом, господа. Нашел. Там по стене сочится струйка. Очень слабенькая, но все же. За час вот набралось.

Он протянул стакан фон Мюкке, и тот, смакуя, выцедил ровно треть.

— Пейте, пейте, ваша доля — половина. Я уже напился. И пристроил там мешочек. Часа через три, думаю, у нас будет приличный запас.

Он уселся в углу, с наслаждением расправил затекшую во время сбора воды спину, закурил папиросу.

— А вы чем без меня занимались?

— Чем тут заниматься? Сделал вот Гельмуту массаж. Он явно идет на поправку. Выбраться бы наружу, попарить его в содовой ванне, растереть бальзамом на змеином яде, — подмигнув фон Мюкке, ответил Шульгин. — Так что принимайте вахту, а я отправлюсь на дальнейшие поиски.

И вот еще что, господин Славский… Давайте-ка отойдем на минутку.

За ближайшим поворотом он, до этого вроде бы дружески поддерживая Станислава под локоток, внезапно резко сжал пальцы. Так, что тот сдавленно зашипел от боли.

— Вы что?..