Время Имен (СИ)

Конец связи. Николай оценил собственный вид. В больничную обстановку наряд вписывался, но для города… Силовики трепетно относятся к гражданам, одетым в госпитальную робу. Решение обозначилось вещевым боксом.

Димп распахнул дверцу бельевого шкафчика, присмотрелся и вздрогнул при виде памятного набора. Точно издевка Средоточия… Неведомыми путями в боксе нашлись белая футболка, темные, стертые на коленях джинсы и черные полуботинки — для перемещений по госпитальной территории набор странноват. По телу скользнули морозные иглы — интуиция возопила и сдалась под натиском воли. Николай переоделся и оценил запас энергии…

Остаточный заряд в 74 единицы позволил коротким броском изменить текущую спектральную картину. Превратить царство стерильной белизны в пейзаж городского утра с легкими невнятными запахами и хрустом песчаной дорожки.

Николай побелевшими пальцами ухватился за смолистую кору дерева. Привалился к стволу плечом. Трехдневный сон лишил части мастерства. Но в целом, бросок закончился удачно: сквозь барьер деревьев, оплетенных кустарником, просматривалось здание УКОБа, площадь и бетонные тротуары, один из которых, убегая с открытого пространства, нырял в парковые тени, что стылым рисунком присутствовали в трех метрах от димпа.

Успел ли Мар покинуть Управление? Николай преодолел растительную завесу, ступил на бетонку и замер… Что-то не так. Совсем не так. Кожу стянули мураши. На первый взгляд — ничего аномального вокруг. А затем… Тишина, не свойственная крупному городу. Стылость воздуха и звуков — ни трелей пичуг, ни шелеста листьев, ни голосов. И небо — бледно-выцветшее, точно застиранная простыня.

Небесный купол осязаемым напряжением накрыл городские пейзажи. Помимо воли Николай сорвался с места. Преодолел парк, выскочил к аккуратным рядам синих капсул и налетел на широкую спину Гранатова. Мужчина вздрогнул, мгновенно развернулся, замыкаясь в позицию глухой защиты. Еще секунда и напал бы, не отступи димп в сторону.

— Тоже рад видеть. — Николай постарался избавиться от адреналина. — Какого хрена у вас происходит?

— Ты… как здесь? — Мар расщедрился на изумление и… опомнился. — Вопрос риторический, Странник. — Он пугающе неуклюже скользнул во флайт. — Не будем терять времени.

Они не потеряли ни мгновения. Через десять минут редкий флаинг-поток вынес их к площади Согласия — к жилому сектору, упрятанному в парковой зелени, обрамлявшей Палату Верховного Совета. Элитарное место — не для каждого.

— За мной. — Гранатов тремя стремительными шагами достиг подъездной арки, задрапированной цветущим плющом, и окунулся в полумрак лестничной клетки.

В молчании поднялись на третий уровень — к ничем непримечательной двери. Совсем недавно за ней обитала Эдэя… С кем-то другим. «Не время». — Николай подобрался. Из-за дверной панели веяло неприятностями, и ощущение усиливалось по мере открытия створки. Рука Гранатова так и замерла у кодового пульта: перед ним возник сын, чуть правее — девочка лет тринадцати. Татьяна.

Дочь Эдэи Совершенной. С последней встречи она значительно подросла. Эдэя вновь форсировала воспитание ребенка, что объяснимо: чем старше Татьяна, тем труднее ее использовать против димповской семьи. Но при стольких угрозах возникает вопрос — зачем Белая Леди ее родила? Девочка похожа на мать…

— Привет отец. — Сергей отступил в прихожую. Хмуро покосился на Охотника.

— На вежливости не настаиваю. Сам грешен. — Раздвинув честную компанию, димп переместился в коридор. Гранатов пожал плечами. Лишь бы не мешал.

Только что искать? Николай добросовестно осмотрел комнату, где предположительно скончалась родственница. Оцепленная дезактивированным защитным периметром гостевая зала, походила на бункер, разбитый артобстрелом. Перевернутая мебель, лучившаяся зубьями щепок и кусками пластика; изодранная в клочья материя, что разноцветными пятнами устилала погром; техника, вывернутая наизнанку, и россыпи электронных деталей в самых неожиданных уголках. От погрома пахло горелым, столь же мерзкий запах исходил от стен, располосованных трехрядными следами. Чьи-то лапы, наделенные силой, вскрыли декоративные панели. Досталось всем, за что свидетельствовали лужицы крови — обильно фиолетовые и красновато-бурая, подсохшей дорожкой утекавшая под расколотую надвое тахту.

— Ну… как? — На пороге расположилось семейное трио. Их лица светились одинаковым страхом.

Димп не оглянулся. Сознания коснулся неясный отголосок постороннего присутствия. У доброй половины обломков контуры светились чернотой, спектральным обсидианом, густевшим у потолочной плоскости. Тьма мерцала отвратительной пленкой, за которой таилось нечто страшное; провал, откуда нет возврата… Память услужливо напомнила, сколь ужасна и тосклива дорога за гранью.

Николай повернулся к Гранатовым:

— Вряд ли смогу помочь…

— Нет, — вздрогнул Сергей и сгорбился. — Ты не вправе отказаться.

— Еще раз? — Охотник внезапно разозлился. Им пользовался каждый кому не лень. А он просто устал им отвечать.

— Ник… — Гранатов не договорил.