Время кобольда (СИ)

Первый и последний выпуск по программе фикторов. Вроде не так давно было, пять лет всего прошло – а как другая эпоха. Ребята очень трудные были, но одарённые. А почему были? Они и есть. Кобальты их захапали прямо с выпускного – не зря спонсировали «Макара». Нет, никого не принуждали, конечно, но условия предложили такие, что только дурак не побежал бы, теряя тапки. Да и куда ещё идти фиктору? Там творилось самое крутое волшебство, и строился дивный новый мир!

Кстати, где он?

***

После обеда – приёмный час. Разумеется, меня дёргают в любое время суток, но это такой официальный момент. То, что он специально для того предназначен, помогает собраться с духом нерешительным.

– Тондоныч, можно?

– Нужно, Марин. Заходи.

– Тондоныч… – девочка мнётся. – Эдуард Николаевич разрешил нам с Леной жить вместе. Ну, в одной комнате. Вдвоём. Но я решила всё-таки спросить, можно?

– Ты просила у него разрешения? – удивился я.

– Нет, Тондоныч, что вы! Он сам предложил.

– А откуда он узнал…

– Так мы же скинтолчим с Леной «в отношениях», он увидел, ну и…

Ах, да. Скин-толк. Друзья (и не только) синхронизируют графику, используют одинаковые мемкомплекты и всякое такое. Дают понять, что пара. Нет, так-то я в курсе. Старый Аспид, как старый дракон – только делает вид, что ничего не замечает.

– Марина, – вздохнул я. – Ты правильно сделала, что зашла и спросила.

– Вы против, да? Это потому, что мы лесби?

Среди воспитанников считается, что я ещё и лютый гомофоб. Потому что был против участия «Макара» в виртуальном гей-прайде. Я тогда сказал, что не против геев. Но когда человек вставляет в жопу радужный флаг, то проблема не в том, что флаг радужный. Просто не надо вставлять в жопу флаги.

– Нет, это потому, что вы дети.

– Нам уже семнадцать! У нас тоже есть право на чувства!

– Чувства можно оставить, – разрешил я.

– Тондоныч, это…

– Несправедливо?

– Да! И Эдуард Николаевич разрешил! И правила позволяют!

– Марин, послушай меня, пожалуйста. Формально устав интерната позволяет воспитанникам одного пола…

– Гендера!

– Пола, Марин. Гендер «социальный конструкт», верно? Кажется, как раз ты мне это не так давно объясняла.

– Да!

– А правила касаются именно пола. То есть, конкретного анатомического устройства организма, к какому бы гендеру он себя ни относил. Это предусмотрено на случай, если отдельных комнат не хватает на всех. Комнат у нас избыток.

– Но ведь это всё равно не запрещено?

– Нет, но есть нюанс. Запрещено проживание в одном помещении разнополых воспитанников.

– Но мы же обе девочки!

– Да, но ведь гендер – социальный конструкт?

– Тондоныч, вы передёргиваете!

На её лице поверх естественных черт проступил скин-толк возмущённой мультяшной физиономии. А так сидела с чистой кожей, сдерживалась.

– Нет, Марин, это ты слегка запуталась. Гендерные запреты в уставе прописаны не из гомофобии или сексизма. Они имеют вполне рациональные обоснования. Интимные отношения между воспитанниками порождают множество проблем, начиная от ранних беременностей, кончая конфликтами на почве ревности.

– Но…

– Дослушай, пожалуйста. Да, я знаю, что некоторые бегают друг к другу в комнаты ночами. Не слежу, не подсматриваю, просто знаю. Это видно, поверь. Но если пара, находящаяся в отношениях, переходит к совместному проживанию – это уже семья. А «Макар» – не семейное общежитие. Вам семнадцать, до выпуска год, город обеспечит вас жильём – вот тогда съезжайтесь, ведите совместный быт, усыновляйте или рожайте детей – совет, как говорится, да любовь. Не забудьте пригласить на свадьбу.

– Ну, Тондоныч…

– Марина, с точки зрения пола – жить вместе вам можно. С точки зрения гендера – нет. Что ты считаешь правильным?

– Тондоныч, это грубая манипуляция!

– Не грубая. Обычная. Любая попытка изменить мнение собеседника является манипуляцией, в этом нет ничего плохого.

– А может, я не хочу менять мнение!

– Никто не хочет. Если бы хотел, поменял бы сам.

– Так вы нам запрещаете?

– Марина, я мог бы запретить. Но не хочу. Ты умная и почти взрослая девочка, глупо будет, если мы не сможем договориться. Давай так: я довёл до твоего сведения, что мне не нравится эта идея и объяснил, почему. Если ты решишь, что это ничего для тебя не значит – ну что же, так тому и быть. В конце концов, Эдуард Николаевич вам разрешил, правила формально не нарушены, у меня нет повода для административного вмешательства. Тебе семнадцать, пусть это будет твоим собственным ответственным решением.

– Я подумаю, Тондоныч. И с Ленкой посоветуюсь. Спасибо, что выслушали, а не выгнали с проклятиями.

– Всегда к твоим услугам.

***

– Нетта, я кого-то хоть раз «выгонял с проклятиями»? – спросил я, когда за Мариной закрылась дверь.

– Ни разу, Антон, – девушка проявилась, сидя на столе и болтая босыми ногами в воздухе.

– И какого чёрта?

– Детям нравится считать тебя Злющим Аспидом. Иначе им сложно себе объяснить, почему они тебя слушаются.

– Ты думаешь, Марина тоже послушается?

– Уверена, что да. Но в этот раз ты прошёл по грани.

– Чёртов Эдуард.