Время кобольда

— Нет, — сказал я.

Уже не так уверенно сказал. Может, в чём-то она и права. Может, я переделикатничал? И моё «Я вам доверяю» восприняли как «Мне на вас плевать» и обиделись? Как же тяжело с людьми…

— А почему ты это у меня спрашиваешь, Алёна? Точнее — почему это спрашиваешь ты?

— Потому что я Джиу.

— Как скажешь, — я не принял её игру и не стал задавать уточняющих вопросов. Джиу так Джиу. Всё-таки то, что я не смотрю Дораму, отчасти выключает меня из актуального поля смыслов. Но у меня слишком много других дел. Например, алкоголь сам себя не выпьет.

— Джиу ты или Алёна, но Лайса тебя настойчиво ищет.

— Она ищет не то и не там.

— А если без загадок?

— Без загадок нельзя. Они отделяют наблюдателя от влияния на наблюдаемое. Не дают схлопнуться неопределенностям. Оставляют коту шанс.

— Какому ещё коту? — вздохнул я.

— Который в ящике. Он, скорее всего, давно дохлый, но, пока ящик не открыт, может проходить по бухгалтерии как живой. А если откроешь — столько хлопот! Списание, утилизация, акты… Да и денег больше на корм не дадут…

— Я окончательно запутался в твоих аллегориях.

— Это ничего, это неважно. Главное, когда поведёте Лайсу к Сумерле — я с вами.

— С чего ты взяла, что…

— Вы, взрослые, такие предсказуемые!

— Так думают все подростки, — покачал я укоризненно головой, — но чаще всего они ошибаются.

***

Дочь ждала меня в комнате, когда я вышел из душа. Я давно привык к тому, что моё личное пространство считается общественным, и не выхожу из душа раздетым, так что стоически перенёс критическое рассматривание моего торса.

— Вроде бы ты ещё в форме… — сказала Настя.

— А кто сказал, что нет?

— Так… Некоторые.

— Многократно повторённая ложь не становится правдой, — изрёк я, — но приобретает статус общественного консенсуса.

— Пап!

— Дочь моя, твой отец уже не молод, но ещё не глуп. Передай этим «некоторым» моё «не дождётесь».

— Ну пап!

— И не «нупапкай». Ты большая девочка и имеешь право лично наступать на свои грабли. Но оставь и мне моё родительское «яжеговорил». Это так немного.

— Бе-бе-бе.

Я согласно кивнул. Против «бебебе» возразить нечего.

— Пап, твой юбилей.

— Что с ним?

— Он скоро.

— Стараюсь забыть об этом.

— Ребята задёргали меня вопросами о подарке.

— Мне…

— Не смей говорить «Мне не нужен подарок»!

— Тогда мне нечего сказать.

— Подумай. Они скидываются карманными деньгами, для них это важно!

— Я даже не уверен, что устав позволяет мне принимать подарки от воспитанников.

— Так прочитай его хоть раз в жизни! Тыждиректор!

— Уела. Ладно. Допустим. И что?

— Завтра. Завтра я жду от тебя ответ — что именно могут подарить тебе дети. И ответа «ничего» я не приму!

— Вот ты упрямая…

— Есть в кого.

Она встала, собравшись уходить, но я спросил:

— Настя, ты же смотришь Дораму?

— Все смотрят. Даже ты.

— Только с Михой. Это не считается.

— Не смотреть Дораму — не повод для гордости.

— Должен же я хоть чем-то гордиться? Но у меня вопрос.

— Задавай.

— Джиу — какая она?

— В смысле?

— Что это за персонаж, какой у него сеттинг, характерные черты, модус операнди и прочее.

— Зачем тебе?

— Хочу понять, что хочет собой представлять человек, который её косплеит.

— Её многие косплеят. Она ключевая героиня одной их самых популярных линий дорамовского янгэдалта. Мечта подростка.

— А подробнее?

— Вот ты дикий! — рассмеялась Настя. — Весь мир обсуждает! Диссертации «Феномен популярности Большой Дорамы» скоро погребут под собой учёные советы по всем гуманитарным и не только дисциплинам! И только мой батя не в курсе, о чём она!

— Кто-то же должен.

— Джиу — типаж «одинокая и крутая». Настолько независима, что нет наноскина. Ей нечего сказать сверстникам. То есть типичный глубоко травмированный ребенок.

— Хоть бы раз увидеть нетравмированного.

— Для этого ты выбрал не ту работу, пап. Мне продолжать, или твой входной буфер заполнился?

— Продолжай, язва.

— У неё неполная семья, мать-учёная, полностью погружённая в какую-то там математическую заумь. Джиу ревнует её к науке и оттого считает, что исследования матери деструктивны. Это порождает в девочке умеренный мессианский комплекс «спасения мира». Но в первую очередь она одинокий подросток, не преодолевший кризис возрастного отделения, подозрительный к взрослым и покровительствующий детям. Как ты, в общем.

— Что?

— Шучу! Но в чём-то вы похожи — она девочка-граната с полувытащенной чекой.

— Как любой подросток?

— И даже больше.

— Страшно представить.

— Именно. Косплеят её девочки, склонные к экзальтациям, как образ трагический и возвышенный. Если кто-то воспримет себя ей всерьёз — я бы опасалась.

— Буду иметь в виду.

— Да чёрта с два.

— В смысле?

— Ты никого никогда не слушал, не слушаешь и вряд ли станешь. Я тебя люблю, но, между нами говоря, ты та ещё упрямая жопа.

— Ну, спасибо…

— Не благодари. Кто-то же должен говорить тебе правду?

И ушла, зараза такая.

Люблю её безумно. Я не заслужил такой дочери.

Глава 17. Кэп