Время колокольчиков

– Не знаю. Наверное, чуда не произойдет. Мне передали инструкцию из уст в уста так же, как ты получаешь ее сейчас. Увы, подаривший коробку, сам мало знал о ее возможностях и истинных ограничениях, но ведал одно: открыть чудесный ларец следует сразу после наступления Нового года.

– А часовой пояс не уточнил?

Ольга посуровела.

– Я могу забрать коробочку прямо сейчас и подарить ее, скажем, твоей соседке.

Коробочка тут же приобрела в цене.

– Ладно-ладно, молчу-молчу. И что мы будем делать в оставшиеся десять минут?

– Самое время сформулировать заветное желание на бумаге, чтобы испить его с вином под курантовый бой, – предложила Ольга, и я, уже привыкшая к безумию, послушно пошла за бумагой и ручкой. Чем, в конце концов, черт не шутит – вдруг все мои неудачи обусловлены тем, что я не употребляю ежегодный пепел сгоревших надежд под соусом из перебродившего винограда? Люди с большими тачками жрут пепел, так что нечего нос воротить!

Бумагу Ольга отвергла, отдав предпочтение тонким белым салфеткам, какие, вероятно, должны были лучше усвоиться и обрести магические силы в извилинах тонкого кишечника.

– И вместо ручки следует взять простой карандаш, – заявила она, имея вид матерого специалиста по ритуальному поглощению желаний.

Мы провозились с приготовлениями минут восемь: на письменном столе можно было найти все – от точилки из школьного набора первоклассника до черного маркера, менявшего цвет в зависимости от освещения, но простой карандаш никак себя не обнаруживал. В конце концов, в закромах сумочки нашелся старый огрызок с измятым серым ластиком на конце, и мы с Ольгой принялись подбирать слова, наиболее точно и коротко способные обрисовать образ наших скрытых желаний.

Считанные минуты оставались до боя курантов, я судорожно теребила клочок бумаги в руках.

– Скорее, – поторопила Ольга.

“Сбычи мечт!” – черканул мой карандаш на салфетке, та осуждающе порвалась на слове “сбыча”. “Мечт” она стерпела.

Телек на кухне разорался президентской речью. Нужно было срочно открывать шампанское, чем, естественно, никто заниматься не хотел, опасаясь шальной пробки.

Глубоко выдохнув, я решила, что готова умереть, и занялась мюзле. Вопреки ожиданиям, пробкой меня не убило, но густой “чпок” в ладошке заставил отрывисто вскрикнуть. Из горлышка потянулись ароматные пары игристого.

Ударили куранты, под бумажкой затрепетал огонь, и обожжённые пальцы выронили кривой кусочек салфетки в пузырящееся шампанское. Мы чокнулись.

Когда остатки салфетки осели на языке, хор в телевизоре уже зачинал первый припев гимна.

– Ну вот и славно, – таинственно произнесла Ольга, поглаживая пальцами красный бархат коробочки. – Лучше знать четко свои желания, отправляясь в Тонкий Мир. Пора. Открывай коробку.

Несмотря на угрожающие формулировки, сказанные загробным тоном, я все-таки повиновалась. Помирать – так с музыкой, а если я не потороплюсь, то вся музыка закончится. Не под Сердючку ж ласты склеивать, в конце-то концов!

Тугая золоченая кнопка поддалась пальцам, и крышка в момент откинулась назад. Раздался широкий “пуф!”, и мелкая цветная пыль вихрем завертелась в воздухе. С минуту я тупо глядела на содержимое коробки, а когда наконец поняла, что вижу, расхохоталась:

– Ха-ха, Ольга, мне казалось, наша вечеринка не так плоха, чтобы спасать ее пазлами!

В оправдание хамского своего поведения хочу заявить, что выпитые в тот вечер сухие вина изрядно потрепали незыблемые доселе скрижали вежливой сдержанности, какие в обычной жизни не позволяли отстоять даже занятое в очереди на кассу место.

– Поразительно, – выдала в ответ на мою сентенцию Ольга. – Видимо, всяк получает свое. Из элементов состоит целое. Попробуй собрать картину воедино.

Но долго уговаривать меня не пришлось, и высокопарные речи были тут совершенно ни при чем. Кусочки пазла очаровали взор, на резных элементах виднелись припорошенные снегом дома, и свет в их окнах в самом деле лучился, касаясь пальцев шафрановой краской. У наряженного гирляндами крыльца, натянув поглубже рождественский колпак с огромным помпоном, прятал морковный нос в мохнатом шарфе снеговик. Из кирпичной трубы валил дым, и, найдя подходящую деталь, я увидела за беленой рамой трескучий камин, согревающий ноги дремлющей в широком кресле женщины со сложенным на коленях вязанным полотном и торчащими из него стальными спицами. В ногах, рядом с большими розовыми тапочками, растянулся в ленивой неге раскормленный рыжий кот, обхватив лапами красный клубок. Позади кресла цветастой краюхой мерцала рождественская елка, и разномастные кубики подарков уже томились под ней, ожидая двух мелких сорванцов, прильнувших к окошку на крыше дома в желании увидеть запряженные семеркой статных оленей сани.

Картинки манили меня, завлекали, и тяга эта ощущалась физически. Противодействуя незримой силе, я схватилась было за стол, но тот уплыл из-под рук, прихватил стул, и пол, и стены, и Ольгу, и ряженых шоуменов вместе с телевизором. Не успев испугаться как следует, я поняла, что падаю.