Время колокольчиков

– Например? Да тысяча и один пример! Проще сказать, с чем сложилось, а там всего один пункт – ни с чем! Вот, например, работа. При всем уважении к Мэри, – я даже прикусила губу, пытаясь остановить словесный поток, но тщетно. – То, чем я занимаюсь, трудно назвать маркетингом. А может быть, маркетолог из меня не ахти, что, откровенно говоря, еще хуже. И потом, мне скоро тридцать. Я мечтаю о семье, а возлюбленный мой мужчина намылил лыжи, спрятался в столице и сидит, пережидает праздники, чтобы, по всему судя, не слать прощальную эсэмэску в канун Нового года.

От сказанного затошнило, и, как беременная женщина в период токсикоза ест все, что под руку попадется, лишь бы унять желудок, так и я затараторила пуще прежнего:

– Он мог бы приехать, мог бы, по крайней мере, дать мне возможность счастливо пережить Новый год, а там – трава не расти! Но не посчитал нужным. Разве это не жестоко? – раздражающая космическая музыка придавала словам зловещее звучание. – Я живу в болоте пустых ожиданий, надуманных и несбыточных, в розовых замках, в голубых облаках! Прямо сейчас мне кажется, что есть возможность, есть какая-то вероятность, что он все-таки приехал, вернулся ради меня и ждет под дверью, вооружившись хлопушками. Это ли не безумие?

Снежинки падали на широкое лобовое стекло, таяли, топили в разводах свет городских вывесок и редкие огоньки уличных гирлянд.

– Иногда нам очень нужны изменения, – сказала Ольга, и черные дворники, повинуясь движениям ее руки, смахнули воду, а с ней – и мерцающий свет. – Сейчас самое время всерьез о них подумать. Не расстраивайся, в том, о чем ты говоришь, нет ничего непоправимого.

Если слова, вылетая, обращались бы геометрическими фигурами, то у Ольги получился бы огромный такой, совершенно пустой шар, который бы воспарил, уперся в шершавый потолок паркетника и, уколовшись о мой взгляд, лопнул бы, разбрызгивая по сторонам мыло.

– Поверните налево, – предложил навигатор. Даже этот нелепый совет казался куда более осмысленным и подходящим, чем мыльно-оперная Ольгина фраза.

Мы свернули во дворы и поплыли в рыхлой каше, к вечеру обретшей сходство с сахарной крошкой на ободке коктейльного стакана.

На парковке нашлось свободное местечко, куда притулился паркетник, подцепив бампером рукотворный сугроб.

– Аня, можно у тебя в туалет сходить? – поинтересовалась Ольга, заглушив мотор. И вкрадчиво добавила: – Я могу подняться через пять минут, если хочешь. Вдруг он все-таки приехал?

– Нет. В смысле, в туалет можно. Нет, он не приехал, – отрезала я. – Сюрприза не будет.

“Никакого праздника!” – откликнулась мелкая девочка из нутра.

По правде сказать, надежде моей позавидовали бы и тараканы – ничем ее из ума не выведешь, так и сидит часами, совращает рассудок нагими коленками.

Подъездная дверь отворилась со скрипом, и тамбур встретил нас ядреной смесью запахов: от перегара до жареной курицы.

На четвертый этаж мы шли пешком, потому что, как водится, тридцать первого декабря лифты в многоквартирных домах отключают, чтобы граждане не набивались селедками после двенадцати, когда наступает время глазеть на соседский салют.

Сердце колотилось в грудной клетке, как взбесившийся дятел, когда ключ щелкнул в замке и тяжелая дверь отворилась. За ней, вроде, послышались шорохи, и на секунду я пожалела, что не оставила Ольгу в машине. Глупая улыбочка уже взобралась на лицо, когда раздалось громогласное “мяу” и верхний свет показал пустой коридор с настенной вешалкой и узкой галошницей.

В гостиной меня, естественно, тоже никто не ждал. И в спальне. И даже на кухне.

– Не расстраивайся, – произнесла из-за спины Ольга, и после этих слов я по-настоящему расстроилась. Собрав волю в кулак, указала гостье на дверь и коротко бросила: “Туалет тут”. Она кивнула и скрылась.

Со стороны зрелище наверняка выглядело престранно: плачущая дева со скорбным лицом провожает в мать ей годящуюся женщину в уборную, скупая слеза слабо светится в отблесках коридорной лампочки, за дверью журчит вода.

Сдержанные слезы пошли носом. Обесчестив парочку бумажных салфеток, я решила не драматизировать и включила гирлянды на елке. Уровень драматизма неожиданно вырос.

Щелкнул замок уборной, в комнату вошла Ольга, выдерживая стандартное, ничего, кроме вселенской мудрости, не выражавшее лицо.

– Знаешь, Аня, я верю в судьбу…

“Ой, нет-нет-нет, – подумала я. – Сейчас она решит меня утешать до самого боя курантов. Лучше уж я в одного напьюсь красненького, чем слушать ее обтекаемые советы”.

– И раз уж цепочка событий завела меня сюда и позволила увидеть тебя на перепутье, я решила, что подарок, который я готовила племяннику, должен достаться тебе. Но дело в том, что воспользоваться им ты должна под бой курантов. По крайней мере, таковы инструкции. И я бы не стала нарушать переданные мне на хранение традиции. Поэтому позволь мне остаться с тобой и встретить Новый год здесь. Понимаю, тебе может быть скучна моя компания, но я могу стать неплохим собеседником.

– Но ведь вас ждет семья, разве нет?

– Я позвоню им сейчас, думаю, меня поймут.