Время колокольчиков

Но перспектива снимать пьяную толпу в слабо освещенном помещении казалась отчего-то особенно раздражающей. Возможно, в глубине души я все еще надеялась встретить дома вечером Колю, а значит, не следовало задерживаться. Но после выступления Мэри будут аплодисменты, их нужно заснять, и никто не отпустит сразу, начнутся торги: щелкните то, щелкните это. А как же хлопушки? А как же мой новогодний сюрприз?

Остаток рабочего дня я помогала официанткам развешивать мишуру над низеньким приступочком, служившим для бэнда Мэри сценой. В кармане то и дело истошно вопила сигнализация, напоминая о необходимости переставить машину подальше от запрещающего знака, но всякий раз находилось что-нибудь поважнее.

Послушать Мэри на новогоднем капустнике собрались, по всей видимости, только друзья музыкантов и самой вокалистки, в этот день, положа руку на сердце, поющей особенно проникновенно. В общей сложности набралось человек пятнадцать, они мало заказывали, но специальной акцией на водку воспользовались почти все, и каждый с удовольствием фотографировался в обнимку с хмельной и счастливой Мэри.

Стараясь улыбаться, я с ужасом разглядывала полученный результат в окошке фотоаппарата. Направленная в бордовые стены съемная вспышка окрашивала лица ядреным малиновым цветом так, будто местом действия была раскочегаренная донельзя баня.

Мэри подошла ко мне сбоку:

– Аня, а вы можете сейчас фотографии на сайт залить? И будете свободны!

– Вы уверены, что стоит заливать фотографии в текущем виде? – нервно теребя ключ от заливающейся громким плачем сигнализации, я быстро пролистала на экране фотоаппарата полученные снимки. Мэри глянула из-за плеча, обдав щеку влажным, хмельным дыханием.

– Ой, а почему мы такие красные?

– Дело в том, что без естественного света приходится использовать съемную вспышку, а она отражает цвет стен, в противном случае, пришлось бы светить людям прямо в лоб, – каждая мимическая морщинка на лице Мэри выдавала глубоко наплевательское отношение ко всем озвученным разъяснениям. Мнение насчет увиденного читалось в лукавых ее глазах: “Просто вы не умеете снимать, Аня, хоть бы постыдились и курсы какие прошли”.

– Ладно. А когда в ближайшее время сможете сделать фото? – поджав губы, спросила она.

– Ну-у, – потянула я, – после каникул.

– Нет, Аня, это поздно, – сигналка в руках тоже возмутилась. – Люди ждут. Давайте хотя бы числа третьего-четвертого.

Бессильно кивнув, я впопыхах нацепила пуховик, сапоги и шапку с огромным белым помпоном, не позволявшим покупать сигареты и алкоголь без предъявления паспорта, и, шумно прощаясь, выбежала на улицу.

Огни баннеров, гирлянд и фонарей ложились кляксами на скомканный снег. Там, где еще днем негде было яблоку упасть от припаркованных плотной вереницей машин, танцевали в глухой пустоте снежинки. Я прошлась туда-сюда, тупо вглядываясь в отсутствие, до последнего надеясь, что зрение просто обманывает меня, но понимание опустилось на плечи, надавило и щелкнуло по носу: не уеду на своих четырех, мои четыре увез злой погрузчик.

В ГИБДД догадку подтвердили, посмеялись и поздравили с наступающим. Вернуть имущество можно будет не раньше третьего.

Красный огонек зажигалки подпалил сигарету, тонкая струйка дыма запуталась в снежных хлопьях, расстроилась, растворилась. Двери кафе открылись, оттуда медленно, никуда по жизни не торопясь, фланировала Ольга.

– Что случилось?

– Увезли на штрафстоянку, – вжимая голову в плечи, ответила я.

– Давай я тебя подвезу?

В розовом свете вывески кабаре-кафе Ольга представилась ангелом, снежинки вокруг ее шубки искрились и плавились, из тугой прически за весь день не выбился ни один волосок.

Расшаркиваясь в благодарностях, я поплелась к паркетнику, мигавшему оранжевыми лампочками. Салон встретил теплом, сладкой вонью подвешенного на зеркало саше и скрипом кожаной обивки на широких сиденьях. На передней панели стояли в ряд три маленьких православных иконки, рядом с ними висел амулет с глазом и крупный бронзовый прямоугольник с голубым камнем в центре.

Ольга настроила навигатор, нежно погладила руль, что-то шепнула и, переключившись на заднюю передачу, тронула автомобиль с места. Всматриваясь в зеркала, поглядела на меня коротко и, закончив маневры, сказала:

– Не расстраивайся. Тебе нужно узнать, когда можно забрать машину со штрафстоянки, съездить, заплатить, – и она снова у тебя.

Заботливый ее тон окончательно меня сморил. Вместе с тем положению дел посодействовала жара в салоне, распространяющее сладкие флюиды саше и тихая, льющаяся из динамика космическая музыка, под которую сам бог велел плакать навзрыд. Так и струились слезы по красным щекам, нос вспухал, хотелось открыть окно и выскочить, но я вдруг представила, как все это выглядит в глазах Ольги, и осеклась. Появилось желание оправдаться:

– Я, конечно, не всегда такая нервная, просто все через ж…

– Погоди, не выражайся.

Ольга не заметила поднятых моих бровей.

– Да, извините. В общем, не складывается у меня жизнь. Не получается.

– Например?