Время колокольчиков

Последний концерт Высоцкого

Нетрудно заметить, насколько точно эта эстетика совпала с тем, как понимал "авторскую песню" В. Высоцкий. Похороны первого барда стали, по точному наблюдению А. Градского, его "последним концертом" и крупным событием в русской истории — фактически это была первая массовая политическая манифестация в Москве с 1927-го года, когда троцкисты осмелились выйти на улицы против власти. Теперь деспотия клонилась к закату. И даже основательная "олимпийская" чистка Москвы, на улицах которой в июле 1980 было больше людей в форме (призванных, со всего Союза), чем в штатском, не помешала огромной массе народа (по оценкам милиции около 150 тыс, человек) собраться к театру на Таганке, чтобы проводить в последний путь своего поэта. Когда власть в оскорбительной форме отказала людям даже в этом (в праве попрощаться), кордоны МВД, КГБ и олимпийских голубых "дружинников" (специально для иностранцев в веселенькой униформе) были сметены, и огромную Таганскую площадь заполнило людское море. То тут, то там возникали схватки с милицией. Над эстакадой поднималось панно "Наш советский образ жизни", на которое забирались молодые люди, чтобы сверху видеть театр. Непонятно ради чего, их стали оттуда стаскивать; наконец, остался один простой мужичок пролетарского вида, он сидел в центре панно с бычком "Беломора" в зубах, и его грязные ботинки приходились как раз на слово "советский". А с двух сторон к нему приближались мрачные серые фигуры с недвусмысленными намерениями. И тут вся площадь как по команде повернулась к этому панно и сказала "Не смей!". То есть кричали все разное, кто "Опричники!", кто — "Позор!", кто — "Долой!", но получился такой мощный вопль 100-тысяч-голового существа, что серые фигуры замерли. Так и зафиксировалась на несколько секунд немая сцена: мужичок с "Беломором", две фигуры из Салтыкова-Щедрина с протянутыми к нему руками, и под всем этим безобразием надпись: "Наш советский образ жизни".Помню тех, кто стоял тогда плечом к плечу на площади: рабочий Леня Дубоссарский, художник-концептуалист Свен Гундлах, мастер путей со станции "Лихоборы" Сергей Семин, математик Женя Матусов…Это и была будущая аудитория рок-музыкантов 80-х.

Ленинградская школа

основанная БГ, породила самобытный русский рок отчасти как бы против собственной воли: как Колумб открыл Америку по дороге в Индию и Японию, так же и наши герои, занимаясь просветительской деятельностью, переносили на берега Невы последние достижения музыкального Альбиона (их предшественники пропагандировали ЦЕППЕЛИНОВ). Но вместе с новой эстетикой "здесь и сейчас" в песни входил новый герой — герой с улицы, причем не лондонской или ливерпульской, которой они не знали, а со своей ленинградской. Человек со своими — советскими — проблемами, психологией и культурой, которые были сформированы именно здешней действительностью финальных лет правления Леонида I. У АКВАРИУМА это пока еще молодой интеллектуал; хоть он хлещет по ночам дешевый портвейн, но все-таки сознает собственное отличие от "толпы":

Но ему не слиться с ними, с согражданами своими,
У неги в кармане Сартр, у сограждан
в лучшем случае пятак.

("Иванов")

Демократическая аудитория БГ долго не могла понять, что там у его Иванова в кармане: большинству слышалось "сахар". Зачем ему сахар в трамвае?

В песнях ЗООПАРКА и КИНО появляются хулиганистый младший брат гребенщиковского читателя Сартра, его опасные друзья и подруги:

Мы познакомились с тобой в "Сайгоне " год назад,
Твои глаза сказали "Да", поймав мой жадный взгляд,
Покончив с кофе, сели мы на твой велосипед,
И, обогоняя "Жигули", поехали на флэш.
На красный свет.

(ЗООПАРК — "Страх в твоих глазах")

Гуляю, целый день гуляю,
Не знаю, ничего не знаю,
Нет дома, никого нет дома,
Я — лишний, словно куча лома…

(КИНО — "Бездельник")