Время колокольчиков

Если в 87-ом году афиша типа "Пресняков-мл. — ЧАЙ-Ф — "Мираж" или "Пресняков-с. — НАТЕ — Белоусов" воспринималась как оскорбление, то в 88-ом становится нормой. С крушением стены, отделявшей рок от эстрады в концертном бизнесе, рушилась и аналогичная перегородка в сознании молодой аудитории, которая не имела подпольного опыта. Согласитесь, трудно требовать от людей, чтобы они относились к вам лучше, чем вы сами к себе относитесь. На оправдания музыкантов: "в нашей программе, за которую мы отвечаем, не меняется ни одно слово и ни одна нота", "Урлайт" грубо, но резонно отвечал, что если часто подавать даже самое изысканное блюдо с гарниром из дерьма, в конце концов на него все- таки выработается (по академику Павлову) классический условный рефлекс.

Одновременно разрушались все те несокрушимые снаружи и очень хрупкие изнутри конструкции, которые поддерживали внутреннюю структуру рок-движения: традиции, ритуалы, взаимное доверие и солидарность, причем на смену им утверждались нравы не "буржуазного Запада", а отечественных высоких начальников.

— Автобус должен быть подан к вокзалу такой-то марки, иначе мы играть не будем!

— Гостиница "Космос"? Мы в этом сарае жить не будем! (Дело не в том, что произносящему действительно кажется сараем интуристовская гостиница — на самом деле ему нужно, чтобы еще как минимум год по Москве циркулировали слухи: "Ай, Моська, знать, она сильна, что ей и "Космос" — сарай").

— Со вчерашнего вечера наша группа подорожала — гоните еще пятьсот, а то на сцену не выйдем. Весь этот мутный поток дешевого понта обрушился прежде всего на менеджеров. Володя Манаев со Светой Скрипниченко (опять же первыми в Союзе) начали устраивать большие сольные гастроли рок- групп по спорткомплексам и стадионам областных центров. И столкнулись с двумя проблемами. Первая уже знакома читателю: рэкет. Местная филармония требует "отстегнуть" (в среднем 10 %) за право проведения концерта, в случае неуплаты он отменяется либо через "своих людей" в администрации спорткомплекса, либо через горком партии "по идеологическим мотивам". О второй трудности расскажет сам Володя: "Я не люблю эстраду и люблю рок. Но если я хочу, чтобы мой Культурный Центр не прогорел, я вынужден работать с эстрадниками. Денег они требуют примерно тех же, но хотя бы не опаздывают на концерт, не забывают инструменты, не появляются за десять минут до начала, когда зал набит битком, со словами: "Вова, opnbedh-ка тут моих человек пятьдесят". Наконец, они не выходят на сцену пьяными…»

В 1988-ом году едва ли не на каждом сэйшене разыгрывался спектакль под названием "Борьба с фотографами. Не дай Бог кто- нибудь наживет несколько рублей на продаже фотографий — поэтому снимать не разрешается никому. И вот на глазах у публики несчастных фотографов, не разбирая пола и возраста, бьют, пихают, ломают аппаратуру. Причем занимается этим не комсомольский оперотряд, а персонал самой группы. Никакой Филинов не додумался бы до более верного метода дискредитации. Как меня просветили умники-"экономисты" от рок-н-ролла, на Западе тоже нельзя использовать фото музыканта без разрешения. Я попытался объяснить, что погоню за Западом, наверное, не с этого надо начинать, а во- вторых, там подобного рода конфликты никто не решает "с опорой на собственные силы: там существуют соответствующие законы. Поняли или нет — не знаю.

Группа ЦЕМЕНТ была в числе немногих, кто отказался от профессиональной гастрольно-концертной деятельности Городянский по- прежнему проектировал свои фундаменты, подрабатывал в кооперативе. Янис ходил на завод а по выходным на демонстрации. Гена собирал краны. А Андрей сидя у себя в библиотеке, говорил так: Мы совершенно сознательно не увольняемся с работы. В существующей системе гастролей за пару лет человек превращается в быдло, с которым не о чем разговаривать. Мы не хотим быть такими".

Эту позицию можно было бы расценить как непрофессиональную, если бы те, кто следовал противоположной, не растеряли свои профессиональные качества так быстро и основательно.

Человек всегда ориентирован на референтную группу. И по мере того, как круг общения музыкантов все более замыкался на филармонических администраторах, соседях по программе "сборных" концертов, гостиничных б…х и того же сорта журналистах, с ними происходили те самые перемены, о которых пишет великий детский поэт Олег Григорьев (автор "Электрика Петрова" с проводом на шее):

Попал я в стадо свиней,
Залез на одну, сижу.
И вот уже я вместе с ней
Хрюкаю и визжу.