Время колокольчиков

— Ты взял в комитете комсомола 600 билетов? — строго спросили его.

— Я.

— И куда ты их дел?

— Потерял в метро.

— А откуда же эта толпа у входа?

— Они, наверно, нашли.

Тогда один из искусствоведов вышел на крыльцо и обратился к толпе: «Кто хочет получить обратно деньги?» Толпа отхлынула метров на 20. Тем временем безработный Майк отправился в лес с акустической гитарой и пел там для всех желающих. Кстати, именно в Троицке и было роздано народу по 1 р. 37 коп. (за вычетом расходов на аппарат и железнодорожные билеты). После этого приключения мы установили для менеджеров и для распространителей крупных партий билетов обязательный инструктаж по УК и УПК. В качестве приложения к «Уху» распространялась брошюра В. Альбрехта «Как быть свидетелем» (самая полезная книга, какую мне приходилось держать в руках). Примерно с этого времени и до 87-го гда я не вел ни одного разговора о рок-делах с квартирного телефона. Изобретались такие способы конспирации, что люди путались в них сами: можно было долго соображать, что значат слова: «есть две рыбки, самец и самочка», и не догадаться, что говорящий предлагает тебе два билета на АКВАРИУМ. Как-то сами собой преодолелись все разногласия между нашей и тониной командами: общая опасность консолидировала нас как персидское нашествие — древних греков. И «наш» ленинградский репертуар оказался вовсе не таким уж примитивным, как они думали, и «их» Олеся Троянская — отличной исполнительницей романсов и крутых песен про «карломарксовый портрет» на квартирных концертах. В Олесином типично хипповском флэту, расписанном по штукатурке бабочками и цветами, собирались и «олдовые» хиппи «со стажем», и МУХОМОРЫ, и АВТОУДОВЛЕТВОРИТЕЛИ, а главный художник «Уха» Непахарев рисовал для журнала ее портрет. В августе был арестован Леша Романов (ВОСКРЕСЕНИЕ) и его звукорежиссер (наверное, самый талантливый в Москве) — Саша Арутюнов. Им инкриминировалась «частно-предпринимательская деятельность» в виде выступлений с концертами и распространения записей с о б с т в е н н ы х песен. Следствие по этому делу вела женщина по фамилии Травина (из ГУВД Мособлисполкома). Остальных участников группы спасло чудо: вызванные на допрос чуть позже, они успели проконсультироваться с юристами (и заочно — с В. Альбрехтом), поэтому на вопросы о том, получали ли они гонорары от комсомольских и профсоюзных организаций — а именно это, за неимением большего, приказано было считать криминалом — отвечали непрошибаемым «нет», несмотря на полный идиотизм такого ответа. (Поучалось, что часть группы работала за деньги, а часть — бесплатно). Тем не менее, сажать за идиотизм приказа не поступало. Поэтому они до конца процесса оставались свидетелями — в отличие от Романова, который сказал «да» (как сделало бы и большинство людей на его месте, не видя никакого криминала в том, чтобы получить от профкома вознаграждение за вполне официальный концерт). У Романова забрали его знаменитый красный «Fender» с надписью «Bullet» — какой мальчик-мажор на ней сейчас упражняется? — и все деньги со сберкнижки матери (чтоб нечем было платить адвокатам).

Официально возбужденное дело ВОСКРЕСЕНЬЯ стало тем осевым стержнем, вокруг которого наш невидимый противник лепил свое произведение на радость новому монарху, которого, впрочем, уже мало что радовало в кремлевской больнице. Не случайно в те же дни раскрутилось дело карикатуриста Сысоева, обвиненного в порнографии за карикатуры на вождей[26], оно дало возможность проводить обыски у любого художника, даже не знакомого с обвиняемым. Прецедент был очень важен. После ареста Романова и Арутюнова в ГУВД на ул. Белинского потащили всех, кто имел отношение к рок-н- роллу. Имя знаменитого критика подчеркивало искусствоведческие интересы следователей.