Время кораблей

Фрейя вытолкнула — почти выбросила — ее из палатки прямо в объятья Анны, и им пришлось вцепиться друг в друга, чтобы не упасть, когда ноги заскользили по мокрой земле. В неровном, расплывающемся из-за дождя свете ночных прожекторов лицо Анны тоже расплывалось, и вспышки красного света из глаз Фрейи, непонятно, зачем включившей сигнал тревоги, тоже расплывались, и мир вокруг Софии плыл, плыл, плыл…

— Умница. — Слова Анны доносились будто издалека, перекрываемые белым шумом в голове. — Буди остальных. У нас мало времени.

Она умница? И зачем будить, ведь еще ночь и так хочется спать…

София позволила себе обмякнуть в надежных руках, которые ее держали, почти мгновенно проваливаясь в дремоту, в которой был слышен только шепот темных больших теней.

Ночь.

Дождь…

— Владимир!

Анна вдруг встряхнул ее, так сильно, что Софии показалось, что сейчас у нее оторвется голова.

Ночь.

Дождь…

И снова:

— София!

Она недовольно заворчала, не понимая, почему он позволяет себе так с ней обращаться и почти кричит и снова трясет, заставляя мысли плясать в голове темным хороводом.

— Опасность! Нельзя спать, проснись!

София все-таки заставила себя разлепить веки, отстраниться, упершись в грудь Анны руками, и уже приготовилась было сказать что-то резкое, как вдруг отчетливо увидела его лицо — оно было белым как снег, — почувствовала его руки — они дрожали, — услышала его дыхание — оно срывалось.

— Смотри!

Ее взгляд метнулся от его лица в сторону, туда, где позади них, тоже расплывающаяся из-за дождя, серела, белела и наливалась, набухала свечением бесконечная, от края до края, стена.

Опасность.

Сердце, бьющееся доселе спокойно и размеренно, сжалось и с силой прогнало по сосудам кровь. Реальность в мгновение ока стала резкой и четкой, как и лицо Анны, такое близкое, что София видела капли дождя на его ресницах и пляшущий в темных глазах отблеск прожекторов.

Спокойствие по-прежнему наползало отовсюду: с неба и откуда-то из-под земли, ласковое и губительно умиротворяющее, но София уже понимала, чувствовала и осознавала, что верить этому спокойствию нельзя.

Она заставила себя упереться ногами в землю, вырвалась из удерживающих ее рук, озираясь вокруг и замечая, что пламя красных глаз Фрейи блестит уже у следующей палатки, откуда она вытаскивает кого-то из мужчин; в уши ворвался пронзительный голос, повторяющий снова и снова то, что София должна была услышать с самого начала… но почему-то не слышала:

— ОБЩАЯ ТРЕВОГА! ВЫЙТИ НАРУЖУ! ОБЩАЯ ТРЕВОГА!

— Я направо! — крикнула София Анне, и он, каким-то еще одним — шестым, восьмым, сотым? — своим чувством поняв, что она знает, что делает, кивнул и бросился налево.

Тени метались вокруг лагеря, плясали в свете прожекторов. Как в замедленной съемке перед Софией промелькнули Глафира, сидящий в траве и изо всех сил хлопающий себя по щекам, Анна, вытаскивающий из палатки кого-то из техников в натуральном смысле за шкирку, нестерпимо белая и почти дрожащая от распирающего ее изнутри света стена…

— Просыпайтесь, нельзя спать, просыпайтесь!

— ОБЩАЯ ТРЕВОГА!

Верещащая Фрейя помогла Софии вытащить из палатки Ника и его соседа Норберта Тамилу, и если первый недовольно поморщился и даже попытался воспротивиться ухватившим его под мышки рукам, то второй даже после того, как София похлопала его по щекам, остался неподвижен и безразлично спокоен.

— Ник! — Юноша открыл глаза, услышав ее голос, закрыл… И снова изумленно открыл, когда она вцепилась в его плечи и затрясла со всей силы. — Ник, просыпайся! Опасность!

— Опсаность?.. — забормотал он сонно, медленно, жуя слова и путая слоги, и это было бы смешно, если бы не то, что должно было вот-вот случиться. — Каяка опсаность?

София подняла голову: стена светилась ярче, свет становился холоднее и как будто раскалял пространство вокруг, и спокойствие, чужое и нехорошее, наползало на них теплым одеялом все сильнее, заполняя голову, руки, ноги и легкие, которым уже совсем не хочется дышать…

Она ударила Ника по щеке, и тот вскрикнул от боли и оторопело заморгал, схватившись за лицо.

— Ты чего? Что происходит-то?

Но времени на объяснения уже не было.

— Буди Тамилу! — крикнула София и вскочила на ноги, буквально заставляя себя оторваться от земли. — Буди!

Спокойствие вдруг накатило со всей силой. Запело нечеловеческим голосом, зашептало, уговаривая, упрашивая, умоляя их улечься на траву и закрыть глаза — совсем ненадолго, на секундочку, потому что больше и не понадобится, — и Фрейя, словно тоже что-то почувствовав своим артифициальным разумом, заорала почти на ультразвуке, сверкая красным из глаз:

— ОБЩАЯ ТРЕВОГА! ВЫЙТИ НАРУЖУ!

В следующее мгновение мир вокруг поглотило сияние.

— Держитесь! — крикнул Анна, невидимый в ослепившем их свете, и почти тут же что-то громко застонало и ухнуло, и земля задрожала, заставив Софию упасть на колени и закрыть лицо руками; что-то огромное, гудящее и полное электрической силы, как шаровая молния, пронеслось сквозь них, гася прожекторы и наполняя воздух запахом грозы и жженой проводки — и воцарилась тишина.