Время кошмаров

— Что с тобой случилось? — Оксана потянулась к нему, но он жестом приказал оставаться на месте и сам присел возле нее на траву.

— Ты не знаешь, что здесь обитает, — сказал он. — Ведьмино поле принадлежит ей… — Из угла глаза выкатилась слезинка. — Она не остановится. Это никогда не кончится, потому что она очень, очень зла на людей. Тому, кто остается здесь ночью, не уйти живым.

— Миша, послушай…

— Нет, это ты послушай. Смерть может быть разной. Может быть легкой, как сон, а может — мучительной. Ведьма может показать, каково это — умирать на костре, чувствуя, как плавится и вздувается волдырями кожа, как оголяются нервы, как огонь выжигает глаза и легкие. — Он облизнул губы. — Я не хочу такой смерти.

Только тут Оксана заметила в его руке нож. Тот самый, что он выдернул из горла Василича — длинный, с белой пластиковой ручкой и узким лезвием.

Миша вскинул руку, и Оксана отшатнулась от него. Но Миша и не думал причинять ей вред. Он, кажется, уже позабыл о том, что Оксана рядом.

Взявшись за нож обеими руками, Миша резким движением со всего маха всадил его себе в горло. Оксана завизжала, прикрывая рот руками, чувствуя, что капли его крови попали ей на лицо.

Миша завалился назад, прижимая ладони к горлу. Он хрипел и дергался, а она смотрела на него, не в силах отвести взгляда, и кричала, срывая связки.

Ксюша глядела на них, явно не вполне понимая, где находится, а потом начала смеяться. Указывала пальцем на корчащегося в предсмертной агонии Мишу и билась в припадке дикого хохота. Оксана, чувствуя, что рассудок покидает и ее, упала на землю в надежде, что потеряет сознание, но оно оставалось ясным.

— «Скорчишься, согнешься, кожица полопается, крови-то будет, кровушки — ой, много!» — нараспев повторяла Ксюша ведьмины слова, и Оксана, как ни затыкала уши, все равно слышала их, не могла не слышать.

Постепенно звуки смолкли. Миша замер и вытянулся у погасшего костра, в котором догорали последние угли. Сумасшедшая перестала смеяться и петь жуткую песню, успокоилась и снова лишь тихо бормотала что-то себе под нос.

Оксана села. Машинально вытерла лицо, залитое слезами и Мишиной кровью. В голове не было ни одной мысли, и даже страха уже не было.

Свет пролился ниоткуда. Только что была непроницаемая тьма — и вдруг стало светло и солнечно. Оксана подняла голову и, щуря глаза, огляделась. Озера больше не было. На его месте раскинулось поле, а в центре его — большой белый двухэтажный дом, окруженный садом.

— Идите туда, — приказал женский голос.

Оксана обернулась, но рядом никого не было.

«Нет, — пришло ей на ум. — Нельзя туда идти, это ловушка».

Но Ксюша, резво вскочив с места, с горящими непонятным экстазом глазами побежала к дому.

— Стой! — Оксана ринулась следом. — Погоди!

— Ты не понимаешь! — на бегу кричала Ксюша. — Мы думали, она плохая, а она хорошая! Не ведьма, а волшебница!

Оксана догнала Ксюшу у края поля, засаженного высокими злаками. Растения доходили до колена, бежать было сложнее, но Ксюша не останавливалась, и Оксана, подумав секунду, бросилась за нею.

— Куда ты? Постой!

Ксюша, поглядев на Оксану через плечо, крикнула:

— Она обещала мне ребенка! Он уже там — мой малыш! Ждет меня в доме!

Оксана застыла на месте.

«Назад! Вернись!» — говорил внутренний голос, и она хотела сделать это, но увидела, что поляна, окруженная лесом, исчезла в белом, густом, как деревенские сливки, тумане.

— Мне не вернуться, — прошептала Оксана и побрела вслед за Ксюшей, которая уже добежала до сада.

Сад был чудесен: плодовые деревья, ровные дорожки грядок, а возле дома — аккуратные клумбы, засаженные пышными цветами. Ксюша взлетела по ступенькам и исчезла в доме. Оксана замерла возле высокого раскидистого дерева с толстым стволом.

Едва голос Ксюши стих, как все другие звуки тоже смокли. А потом двери и окна разом захлопнулись, дом озарился ярким оранжевым светом — сразу весь, сверху донизу.

Дом вспыхнул, как бумага, и пылал, как деревяшка, облитая спиртом. Горел вместе с Ксюшей, запертой внутри. Шум огня заглушал ее крики. Все произошло стремительно, в одно мгновение, и Оксана понимала, что ничем уже не поможет, не спасет, но все равно хотела броситься к дому.

Хотела — но не смогла.

На плечо опустилась холодная рука.

— Теперь твой черед, — каркающим и острым, как зубья пилы, голосом проговорила ведьма.

Оксана смотрела на дом, от которого остались лишь дымящиеся руины, на сад — теперь уже запущенный, заросший сорной травой. А потом медленно подняла голову, точно уже знала, что ее ждет.

С толстой ветки дерева свисала веревка с петлей на конце. Рядом стоял деревянный ящик.

— Все будут гадать, что с вами случилось. Сами вы друг друга поубивали или кто другой. И машины найдут, и вещи разбросанные, и тела. Но так и не поймут, что вы ушли со мной.

«Озеро», — подумала Оксана.

— Ты на дне его, только сама не понимаешь, — усмехнулась ведьма. — Ты уже умерла, утонула. Так что медлить незачем.

Оксана повернула голову и взглянула ведьме в лицо, ожидая увидеть старуху, но та снова была молода и красива.