Время красного дракона

— Иосиф, все, что вы построили, не имеет никакого отношения к социализму, коммунизму.

— Ну, почему же, Владимир Ильич? У нас нет частной собственности на орудия и средства производства. Нет эксплуатации рабочих капиталистами. Все — по Марксу.

— Иосиф, ты говоришь о параметрах госкапитализма.

— Владимир Ильич, когда-то ви считали за счастье утвердить госкапитализм. Ви — жалкий утопист: отменяли деньги, запрещали иметь личные огороды, расстреливали демонстрации рабочих. В 1924 году ваша супруга Надежда Константиновна Крупская, будучи председателем Политпросвета при Наркомпросе, запретила читать и приказала изъять из библиотек произведения Карамзина, басни Крылова, роман Достоевского «Бесы», повести Лескова, статьи Льва Толстого и даже Вальтера Скотта! Если народу сказать всю правду, то ведь вытащат за ноги из мавзолея, растопчут.

— Ты хам, Иосиф. Ты всегда был неотесанным грубияном. Теперь ты, за всю историю человечества, самый крупный негодяй. Придет время — и тебя сбросят с этого пьедестала. Ты погибнешь и рассыплешься в прах от народного проклятия!

— Если меня сбросят с пьедестала, то доберутся и до вас, Владимир Ильич. И до нашего паршивого — социалистического выбора. Так что давайте-ка не будем ссориться. Система наша пока еще жизнеспособна.

— Иосиф, ты держишь в концлагерях девять миллионов человек.

— Дорогой Владимир Ильич, кто же будет валить лес в тайге, добывать золото на севере, задыхаться в шахтах? У нас нет средств, чтобы организовать все это на основе материальной заинтересованности. А на энтузиазме далеко не уедешь. И почему надо видеть в нашей жизни только недостатки? Разве у нас мало успехов?

— Где успехи, Иосиф?

— Посмотрите, Владимир Ильич, какой металлургический завод перед вами. В голой степи ми возвели гиганта промышленности. Разве это не радует?

— Завод радует. Безусловно, это успех, Иосиф.

— А двести тысяч наших колхозов? Некоторые хозяйства пока бедны. Но завтра ми дадим колхозам миллион тракторов. Ви когда-то мечтали о ста тысячах тракторов, Владимир Ильич. Разве это не движение вперед, не победа?

— Пожалуй, да: движение вперед, победа, Иосиф.

— А стахановское движение? А Чкалов?

Владимир Ильич все чаще кивал головой, соглашаясь с доводами оппонента. А бронзовый Иосиф продолжал наваливаться:

— Ми отменили карточки на хлеб. В магазинах есть мясо, масло, колбаса, икра черная, красная, осетрина. Вот ви, Владимир Ильич, держите под мышкой кулек. Наверняка, там сосиски, балык, копченая севрюжка, сыр и грудинка с ломтем белого хлеба. Да еще бутылка прекрасного сухого вина! Ха-ха-ха!

Владимир Ильич не мог признаться, что раздобыл еду на помойке. Это его бы унизило. Да и убедительно говорит Иосиф, что в стране есть успехи. Бронзовый Сталин улыбнулся:

— Жить стало лучше, жить стало веселей!

После этого афоризма нищий Ленин и совсем застыдился. Действительно ведь жить стало лучше: на левой ноге новая галоша появилась. А раньше ступня была босой. Не сразу люди прибарахляются, богатеют. Окружение империалистическое мешает, деньги на оборону требуются. Надо быть патриотом своей родины. Что-то бы сделать для земли родимой. Построить электростанцию, провести субботник, показать пример. У здания заводоуправления лежала куча бревен.

Ленин быстро растолкал по карманам еду, добытую на помойке, подошел решительно к бревнам. Он ухватил самое большое и тяжелое бревнище, забросил его на плечо и зашагал, пошатываясь, к своему мавзолею. Бронзовый Сталин усмехнулся в усы:

— Опять спер бревно, старик. И что у него за мания: бревна таскать? Мавзолеем в уральском городке металлургов называли землянку, в которой жил ненормальный бродяга-дед, похожий на Ленина. Трудно сказать, смог ли бы донести старик похищенное бревно до своего жилища. Но Владимира Ильича догнал едущий на телеге татарин Ахмет.

— Добрая утра, Илич. Бросай лесина на телега, довезу до мавзолей. Ленин погрузил бревно на телегу, присел рядом с Ахметом.

— Что нового в тюрьме, Хан?

— Ничаво новый нету. Начальник отпустила на свободу Трубочиста. Дохтура его списал. Больной псих по гумаге — Трубочист. С пичатью гумага.

— С гербовой печатью?

— Моя не видела.

— У меня тоже есть справка, документ.

— Гумага, што твоя — псих?

— Нет, что я вождь мирового пролетариата, Владимир Ильич Ленин.

— Зачем гумага, Илич? Хороший человека так видна.

— Эсера и Гришку Коровина не словили случаем?

— Не слыхно, Илич.

— У тебя, гляжу, конь другой, белый.

— Чалый лошадь умер, машина сбил.

— Ты меня прости, Хан.

— За какая грех прости?

— За революцию, за то, что коней у тебя отобрали.

— Простю. Революция твоя делал по глупости.