Время красного дракона

Деревянный Малыш зажег еще три свечи: для Фроськи, Трубочиста и себя. Они ходили вокруг стола с горящими свечами, пританцовывая, приговаривая: «Егда в небе горели две красных луны, озарились прозрением мы, колдуны. Не потребно ни злата нам, ни серебра. Мы, колдуны, рождены для добра. Мы знаки читаем и в небе, и в бездне. Мы ведаем тайны и лечим болезни. Дай нам, Горыныч, и хлеба и дым, знак разреши передать молодым. Три молнии злыдню, три ветра в огонь. Воду живую ведунье в ладонь. Дай нам для спасу цветок-одолень, спрячь за горами бедующий день. Дай в синюю пятницу белую соль, бабушку Веду увидеть позволь!»

И хотя никакой бабушки Веды не было, они кланялись:

— Бабушке Веде низкий поклон!

Дуняша повторяла за Фроськой:

— Бабушка Веда, ведьма-ведунья, я тоже колдунья, я тоже колдунья!

Фроська протянула Дуняше на ладони черный камушек величиной с печень или сердце молодого петуха. На черном камушке виднелся прожилками от природы — белый крестик.

— Храни камушек, Дуня. Он волшебный, колдовской. Называется он «Ермошкин камушек».

Деревянный Малыш разъяснил Дуняше:

— Камушек золотые клады находит, родники целебные, от злых оборотней оберегает, позволяет видеть невидимое. С этим камушком ты можешь стать сама невидимкой, перелететь в другое царство.

Трубочиста явно не устраивала интерпретация такого уровня:

— Дуняша, это не просто камушек, это биоволновой детектор, связанный с планетой Танаит. С этим камушком ты сможешь перемещаться во времени и пространстве.

Фроська отстранила Трубочиста:

— Не забивай девчонке голову. Она не поймет этого. Дуня, миленькая, ты теперь — колдунья!

— Я Дуня-колдунья! Я Дуня-колдунья! — заприплясывала Дуняша на столе, глядя на пламя своей свечи, сжимая в ручонке черный камушек с белым крестиком.

Фроська прошептала:

— С этим камушком, Дуняша, ты могутна летать в корыте.

— И даже на обыкновенном венике, — не удержался от юмора Трубочист.

— Хочу летать в колыте! — дунула и погасила свечу Дуняша.

Верочка Телегина забеспокоилась:

— Что еще за глупости? Ребенок может выпасть из корыта. Неужели эти фокусники разрешат маленькой Дуне летать в корыте? Нет, я встану и закричу. Я буду протестовать. Надо прекратить это безобразие!

Вера попыталась встать, но не смогла и пошевельнуться. Она хотела закричать, но голоса не было. Полный паралич и бессилие. Деревянный Малыш подошел к ней, стукнул ее легонько по голове тросточкой:

— Спи, не трепыхайся и не подглядывай.

Но Вера не подчинилась деревянной кукле, продолжала смотреть через прищур на происходящее безумие. Фроська поставила горящую свечу на комод, хлопнула в ладоши:

— Бабушка Веда, вот моя мета!

В раскрытое окно медленно вплыло корыто. Прокричала ночная птица. За окном в саду замелькали светлячки. Корыто прилегло на стол перед ликующей Дуняшей. Фроська злодействовала:

— Садись, полетай, Дуня. Да высоко не упорхни. Сделай два-три круга для пробы. И не вывались, держись крепче.

Дуняша села в корыто, лизнула черный камушек с белым крестиком:

— Вот моя мета, бабушка Веда! Я тоже ведунья, я Дуня-колдунья!

Корыто с Дуняшей выплыло в окошко, поднялось над ветвистым тополем, закружилось плавно под луной в ночном небе. Когда Дуня хлопала по деревянному борту корыта ладошкой, оно убыстряло ход, лихо разворачивалось. Верочка холодела от ужаса. Разобьется же ребенок!

— Ну, хватит, возвертайся! — потребовала Фроська.

— Хи-хи-хи! — показала Дуняша кукиш.

— Я тебе обдеру вичкой задницу, — пригрозила Фроська.

Непослушница улетела за облако, спряталась.

— Пусть порезвится, — улыбнулся Трубочист.

Фроська отошла от окна, принесла с кухни примус, поставила на огонь сковородку.

— Малыш, сходи в огород, поймай лягушку, — распорядилась она.

Деревянный Малыш явно перенимал дурные манеры гостей. Он борзо выпрыгнул через окно и вскоре вернулся с лягушкой, доложил:

— Я выпотрошил ее, вымыл. И укропу принес, лучку зеленого, чесночку.

Фроська бросила лягушку на сковородку, начала накрывать стол, принесла с кухни тарелки, вилки, ножи. Малыш плеснул на сковородку постного масла, перевернул скворчащий деликатес, посыпал его мелко нарезанным луком и укропом.

— Малыш, я уступаю свою порцию тебе, — отошел от стола Трубочист.

— Напрасно, это очень вкусно. И без лягушатины не постичь колдовства, чародейства.

— Хорошо, я съем одну лапку, — поморщился брезгливо Трубочист.

— Надо чуточку подсолить, — попробовала пакость Фроська.

Корыто с Дуняшей лихо влетело в окно, опрокинув горшок с геранью, который стоял на подоконнике.

— У, неумеха! — обругала Дуню Фроська. — Иди, вымой руки, садись за стол, лягушатина поджарена.

Верочка Телегина бурлила от негодования. Они замыслили накормить ребенка лягушатиной! Какой ужас! Ни стыда, ни совести у них нет! Разве может нормальный человек поднести ко рту лягушку? В книжках, правда, пишется, будто французы едят лягушек, устриц. Но ведь это — французы. Народ, можно сказать, не очень серьезный. Да и мало ли что не употребляют в разных странах. Кое-где саранчу едят, червей, осьминогов, змей и другую нечисть.