Время красного дракона

— Руки вверх!

Метрах в двадцати от него стояла огромная обезьяна, держа в правой руке пучок каких-то белых корней. На загривке ее сидел, свесив ножки, обезьяненок. Так носят люди детей в колоннах первомайских демонстраций. Обезьяна с детенышем была, в общем-то, симпатичной, с выпуклостями молодых материнских грудей, покрытых, как и все ее тело, короткой коричневой шерстью. Блестящая звериная шерсть переливалась на солнце, тело красовалось дикой упругостью и силой. Глаза лесной мадонны гипнотизировали Порошина и очень четко, хотя и беззвучно, говорили:

— Уйди с дороги! Уйди с пути!

Страх несколько схлынул с Аркадия Ивановича, когда он увидел, что малыш-обезьяненок мотает ручонкой, показывая обыкновенный человеческий кукиш. Мол, на — выкуси! Порошин улыбнулся, хотя и судорожно, попятился, освободил тропу, дорожку к воде. Мать с обезьяненком прошла мимо совсем рядом, метрах в десяти. Она ступила в воду, оглянулась настороженно и вскоре скрылась в зарослях камыша, оставив на глинистом берегу новые следы. Они были чуточку поменьше — длиной в шесть спичечных коробков.

На Порошина снова навалился колотун, ощущение ужаса. Он подобрал выроненный лесной женщиной корешок и побежал через лес к западному мысу острова, где уже дымила коптильная печь, горел костер, пахло жареным мясом и печеными в золе лепешками.

— Што с тобой? На тебе лица нет, — посмотрел на Порошина Гришка, грызя кус поджаренной лосятины.

— Я встретил бабу лесную, волосатую.

— О, какая она? Бьютыфыл, красивая? — спросил оживленно Майкл.

— Симпатичная, молоденькая.

— Што ж ты не приволок ее сюда? Мы бы ее трахнули, — чавкал Держиморда, размазывая жир по раздвоенному подбородку.

Дед Кузьма молчал, был чем-то недоволен. Он поглядывал на Порошина из-под косматых бровей враждебно. И не удержался, высказал обиду:

— Ты, мил мой, вредитель. В полной правильности о вредителях по радиву хговорять.

— Почему же я вредитель, дед?

— Разорил ты, мил мой, лисье хгнездо у мово схорону. Таперича мыши полезуть в лари, все пожруть. Вредитель ты — и есть вредитель. Не можно тебя в лес пущать. Поди и девку-то лесную замышлял подстрелить.

— Нет, не было у меня такой мысли. Она с ребенком была. Корни какие-то в руке держала. Один вот выпал, я его подобрал.

— Покажь, — взял белый корешок дед Кузьма. — Тута дикий хрен растеть. Лесные человеки приходють за хреном, как заболеють. Хрен дикий хглистов выхгоняеть. Ан корень друхгой, дыднако, не хрен, а солодка. Значится, организма нутряная в нужде по солодке. Понимать надобно.

— Брехня! Не верю в лесных людей. Аркашка все выдумал, чтобы нас позабавить, — бросил в костер обглоданную кость Гришка Коровин.

— Пойдем, я тебе следы их покажу, на берегу, в глине отпечатаны.

— Я могу в глине и следы мамонта выдавить, — хохотнул Гришка. — Ты мне покажи чудо живым, штобы я его пощупал.

— Желательно за жопу, — осклабился Держиморда.

— Заткнись, Держихаря, как русские говорят, — оборвал его Майкл. — Расскажи, Аркаша, подробнее.

Порошин смотрел в огонь костра, улыбался, вспоминая обезьяненка.

— Ладно уж, ври, — согласился Коровин.

— Самое забавное, что дитенок лесной показал мне фигу. Ей-богу, ребята! Сидел он, свесив ножки, на шее у матери. Пятки у него розовые. Озорной такой, в глазах любопытство. И показал мне — кукиш. Поразительно! Надо срочно сообщить ученым, чтобы экспедицию сюда направили. Это же сенсация, открытие! Весь мир будет потрясен!

— И придуть сюды заместо ученых чакисты, — раскурил трубку дед Кузьма, вытолкнув из костра кость.

— И то верно, — согласился, погрустнев, Порошин.

— Славу бохгу, твои вученые сюды не пройдуть, кишка тонка, — пустил дед кольцом табачный дым.

— Почему не пройдут? Можно сбросить десантом на парашютах.

— А выкарабкиваться-то как? — прищурился хитро Кузьма.

Майкл предложил свой вариант:

— Окей! Можно вылететь на воздушном шаре. Оболочку сбросить с аэроплана, а заполнить газом здесь, на острове.

— Хитровумно, нда места энти заговоренные. Кто ни полезеть — похгибнеть! Кто с черной душой, тот в трясине утопнеть. Тутось аще и лешие, и кикиморы водются. Страх божий! У кикимор заместо рук змеюки-вудавы. Хватають чужаков и волокуть в топь. Иропланы ваши падають здеся, притягиваеть их сила неясная.

— Ну и загнул ты, дед, — откинулся Гришка на спину, разглядывая плывущие в небе облака. — Иропланы падают! Ты, дед-пердед, поди и дирижопля в глаза не видал.

— Что такое по-русски дерижопль? — спросил Майкл.

— Это значит сратостат, — оставался на своем уровне Держиморда.

Кузьма замолчал обиженно. Он решил завтра же показать всем парашют, который лежал у него в схороне, на полатях. Да и захватить надо было это сокровище в скиты, там обрадуются и шелку, и стропам, плохо у них с материей. Про кикимор дед Кузьма, разумеется, приврал. Но лешего с бородой из тины он видел при свидетеле — внуке Володьке, на этом самом острове.

— Леший! — толкнул тогда Володька деда, показывая на чудище, которое выходило из болота.