Время красного дракона

В ответ на это мною от имени советского правительства было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.

По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и потому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработившей французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя — товарища Сталина! Наше дело — правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!»

Володьке стало жалко немецких рабочих и крестьян, страдающих под гнетом клики кровожадных фашистских правителей. Но надо было срочно добраться до острова староверов на Васюганье. Война началась, а они там ничего не знают! Он собрал впопыхах котомку, взял уздечку и расстреножил за станицей первую попавшуюся лошадь. На украденном коне он и поскакал в сторону Васюганья. Володька же не мог знать, что остров староверов разбомбили, что там почти все погибли. На Лосином острове остался один обугленный Дурила, да и то благодаря неожиданно хлынувшему ливню. Возле Малого болота Володька встретил Малашу Мухоморову, которая и поведала ему о трагических событиях на острове староверов.

— А где Груня, Вера с Дуней, все, кто живым остался? — спросил Володька.

— Ушли на землю, Володя. Бог им судья, но принесли они нам беду. Наших мало осталось. А ваши все целы. Ежли встренешь когда-нибудь Майкла, скажи, што я жалею его, жду.

Так и ушел обратно Володька, не встретив никого, кроме Маланьи. Аркадий Иванович Порошин, Гришка Коровин, Верочка с Дуняшей и Груня поселились в Шумихе у бабы Тони Яковлевой. Верочка съездила к брату в Челябинск за советом: что делать, как жить? Но Антон советовать ничего не стал, приехал в Шумиху сам. Он внимательно выслушал рассказ Порошина и Коровина о жизни и событиях на острове староверов, насупился:

— Почему не ликвидировали Майкла? Где он сейчас?

— Уехал к линии фронта, чтобы где-нибудь проскочить в зарубежье, добраться до своей Америки, — признался Порошин.

— Идиоты! — выругался Антон. — Он же попадет в лапы НКВД и всех нас выдаст! И тогда все ваши чистые документы превратятся в дерьмо!

— Майкл не выдаст! — оборвал его Порошин.

— Ну, смотрите, гуси!

— Глядим.

— Как вы жить собираетесь?

— Мы с Гришей решили пойти на фронт, добровольцами.

— Кто ж заградит землю нашу, Россию? — ковырялся в ухе спичкой Гришка Коровин.

Антон Телегин поправил гимнастерку под своим широким, офицерским ремнем, выпрямился:

— Я формирую добровольческий батальон в Чебаркуле. Через три дня будьте у меня. Вместе воевать пойдем. А в правде и неправде после войны разберемся. Верочку с Дуняшей оставим в Челябинске, в моей квартире. А Груню отправим в Магнитку.

* * *

Майкл перешел линию фронта с легкостью, ибо таковой даже не существовало. Немецких солдат из дивизии «СС» он встретил бурным рукоплесканием, надеясь при помощи их пробраться далее, на запад, во Францию или Испанию, а затем уж и в свою Америку, к отцу-миллионеру. Но у Майкла был весьма существенный недостаток для того времени: он походил на еврея.

— Юда? — ткнул парабеллумом офицер задержанного.

— Окей! — не расслышал и не понял Майкл офицера.

Солдаты схватили Майкла и затолкнули в сарай, основательно набитый «жидами-комиссарами», членами партии большевиков, разными активистами. Майкл пристроился в углу на соломе возле странного типа, который показался знакомым.

— Где-то я вас видел, как русские говорят, — подмигнул типу Майкл.

— Да, мы сидели когда-то с вами в одной камере магнитогорской тюрьмы. С нами были тогда дед Меркульев, Золотовский, Монах, Коровин...

— Икскьюз ми плиз! Я не помню.

— Неужели, Майкл, вы не помните Трубочиста?

— О, Трубочист! Великий маг-иллюзионист! Как вы сюда попали?

— Примерно так же, как и вы, Майкл. Правда, мы шли в противоположных направлениях, меня взяли, когда я пытался перейти к русским.

— Что с нами будет? — загорюнился Майкл.