Время красного дракона

— Ночью фашисты обольют сарай бензином и подожгут. Мы будем гореть, Майкл! Коричневый дракон не лучше дракона красного! Сталин и Гитлер — близнецы...

— Насрать мне на Сталина и на Гитлера, как русские говорят.

Комиссары зашикали, окрысились:

— Замолчите, гниды, предатели! Не разводите антисоветчину и панику!

Но Майкл и Трубочист продолжали беседу, понизив голос, зарывшись в солому.

— Так не хочется умирать, — прошептал Майкл.

— Ты не погибнешь. Тебе предписано звездами вернуться к Магнитной горе, а позднее встретиться с прекрасной девой, которая тебя любит.

— Я хочу немножко в Америку.

— Ты можешь туда попасть только через Чукотку.

— В желудке белого медведя?

Ночью немцы облили сарай бензином со всех сторон, подожгли. Пленные комиссары растерялись. Майкл, волнуясь, коверкая слова, возглавил натиск на воротца:

— Аи эм дирижер, командир! Раз, ищо раз! Ищо много, много раз! Обезумевшие пленники выдавили воротца сарая, бросились через редкую цепь карателей в ночную степь. Майкл и Трубочист бежали вместе со всеми. Но автоматные очереди хлестали по беглецам и в упор, и вдогонку. Из всего сарая остались живыми только Майкл и Трубочист.

— Куда пойдем? — упал Майкл в прохладу попавшейся на пути речки.

— Туда! — показал Трубочист на восток.

Через три дня Майкл и Трубочист снова перешли линию фронта и оказались на советской территории. Работники НКВД обнаружили их спящими в скирде соломы.

— Ваши документы? Кто такие, откуда?

— Мы оттуда! Немцы — сволочи, как русские говорят. Они закрыли нас в сарае, поодеколонили бензином, подожгли. Но мы от бабушки ушли, от медведя ушли, от лисы ушли. Окей!

— Сказки будешь рассказывать в трибунале, — усмехнулся капитан.

— Аи эм американец! Прошу сделать запрос через посольство. Мой папа — миллионер, менеджер.

— А я, простите, прилетел со звезды Танаит. Ночью я вам покажу, где она располагается, — улыбался Трубочист, отряхивая шляпу от соломы.

— Все ясно, ведите их в отдел, — сказал капитан. Трубочист продолжал веселить красноармейцев:

— Извините, но я — фантом! Меня в данное время здесь нет, я показываю будущее доктору Функу. Вы не знаете доктора Функа?

— Фамилии у следователя будешь называть, нам это ни к чему.

— Но вы не сможете меня арестовать!

Трубочист схватил рогулину, разбежался и запрыгнул на стог, будто спортсмен с шестом.

— Эй, слазь, придурок! — заорал капитан.

— Стрелять будем! — пригрозил красноармеец.

Трубочист помахал прощально рукой и зарылся в солому. Красноармейцы из 25-й дивизии НКВД окружили стог, двое из них взобрались на вершину, но наглеца не обнаружили.

— Поджигайте! — скомандовал капитан.

Скирду запалили со всех сторон. Бурая солома горела долго, буйно, обдавая жаром и Майкла, и капитана, и красноармейцев. Но из пламени так никто и не выскочил. Правда, Майклу показалось, что в густых и причудливых клубах дыма к небу поднялось корыто, в котором сидели Трубочист и какая-то рыжая ведьма-девица. Но ведь огонь и дым, как мы уже отмечали, порождают часто фантастические очертания, лики, фигуры, видения.

— Пресвятая дева-Мария! — перекрестился Майкл.

* * *

Четыре года полыхала и громыхала война. Мыслителя, политика и правителя нельзя признать за гения, если он не предвидит, что будет происходить в общих чертах хотя бы через 50-70 лет. Гитлер оказался авантюристом и ничтожеством, ибо не мог увидеть будущее и на пять лет вперед. Сталину судьба отвела в истории роль пигмея и злодействующего карлика, потому что он не смог организовать свое будущее.

История — это руины государств, кладбище элит, верований и утопий. Перенаселение — главная и самая страшная опасность для человечества, которую мир увидит и поймет с трагическим опозданием. Тоталитаризм для народов, задыхающихся от перенаселения, наиболее приемлемая форма выживания и организации. Тоталитаризм идеи опаснее диктатуры личности. И не имеет значения — будет ли это вершиться под красной тряпкой коммунизма, зеленым знаменем ислама или в оболочке какой-то национальной модели.

Нет народов — Богом отвергнутых. Но общество с древнейших времен состояло и состоит из эгоистических группировок, именуемых — то сословиями, то партиями, то иными объединениями для перераспределения материальных благ в свою пользу. Все идеи о равенстве фальшивы, неправедны, ведут к энтропии духа, к деградации в производстве ценностей.

— Спасение только в Боге! — думал Порошин, неся искорку своей жизни по фронтовым дорогам.

Четыре года горели русские города и деревни. Бабы впрягались в плуги вместо лошадей и коров, сеяли и убирали хлеб, кормили армию, чиновников, которые называли себя советской властью. Народ страдал, добывал уголь, выплавлял металл, воевал. И не ведал народ, что он защищает не Россию, не социализм, а тираническую систему госкапитализма, внедренную по-бандитски Лениным, Троцким, Свердловым, Бухариным...