Время Красной Струны

Я мигом пробрался на освобождённый пятачок, а длинноволосый прямо-таки раздулся от гордости, что разговаривал с таким ловким пацаном. Место у двери я покинул вовремя. Автобус внезапно встал, как вкопанный. С криками восторженного испуга всех резко кинуло вперёд с такой силой, что мной чуть не проломили матовую плексигласовую перегородку, отделяющую место водителя от салона. Подавшись назад, я веселился на славу. Пока пробовал отлепиться от скользкой пластмассы, прошёлся не по одной паре туфель и ботинок. Однако никто не ругался, все только ободрительно улыбались. Мол, как ты ловко. Ну-ка, ещё разочек. Тем временем, дверь открылась, длинноволосый выпрыгнул наружу, потом мимо меня пронеслась сплочённая масса, состоявшая из неустановленного количества пассажиров. Затем в автобус вломились страждущие примкнуть к нашему празднику. Мне тут же вдарили по спине так, что я пробкой от шампанского отправился в глубь салона с улыбкой глупого восторга на лице и застрял где-то на полпути от Кольки до Эрики, которая сумела продвинуться достаточно далеко.

— Билетики! — проорал мне в ухо кондуктор. Здесь нельзя было не орать, потому что слева хор мужских голосов душевно выводил «Вот она пришла весна, как паранойя!», а справа смешанный вокально-ударный ансамбль, аккомпанирующий всеми подручными инструментами, исполнял всеми любимую «You In The Army! Now!». На душе светлело с каждой секундой от того, что хорошие люди исполняли хорошие песни. Пусть у них ещё не очень получалось. Ведь это не повод расстраиваться. Здесь оказалось ещё жарче, но, странное дело, запах пота не чувствовался. Воздух пропитывали ароматы, отдалённо напоминающие мяту, смешанную с «Олд Спайсом».

— Билетики! — напомнил мне кондуктор голосом, схожим с сиреной воздушной тревоги. Я радостно кивнул и полез в карман за мелочью. Платить за проезд не казалось мне чем-то печальным. Наоборот, я готов был расстаться с половиной жизни, чтобы вторую половину провести в таком автобусе.

Когда я протянул тёплый пятирублёвый кругляш, кондуктор замотал головой. Глаза его лучились добротой и сочувствием, мол, мы тебя всё равно любим, невзирая даже на то, что ты такой тупой.

— Талисман, — проорал кондуктор. Слева хор уже распрощался с весной и теперь встречал эскадрон моих мыслей шальных. Справа служба в армии, сопровождаемая тяжёлыми ударами аккомпанемента, продолжалась.

Я непонимающе уставился на кондуктора.

— Талисман счастья, — подмигнул мне кондуктор. — Он у тебя есть. Я знаю. Он есть у каждого. Давай, не жадничай. Ты ведь едешь не на простом автобусе, а на самом настоящем кусочке счастья. Из чего складывается кусочек? Из счастья, запрятанного в талисманы. Мы освобождаем счастье и продолжаем ехать, а ты выходишь именно там, куда ведёт тебя твоё счастье.

Вот оно что. Я призадумался. Разумеется, талисман счастья у меня был. Уже три года в моём кармане болтался ножик с выдавленной эмблемой «Marlboro». Я таскал его на все контрольные и ни разу не получил пару. Я никогда не терял этот ножичек, в отличие от часовых колёсиков, брелков, разнокалиберных шурупов, пластинок жвачки и телефонных карточек, которые словно улетучивались из карманов, и мне уже никогда не удавалось отыскать их снова. И даже когда грозный Шурка Рябцов поймал нас за курением его сигарет, то всем он отвесил знатных пинков, а мне, сжимавшему ножичек в кулаке и трясущемуся от страха, только харкнул на ботинок и показал увесистый кулачище.

И теперь следовало его отдать. И вдруг я понял, что у меня есть выбор. Я могу оставить ножичек себе. Но тогда… Я очень ясно увидел эту картину. Я до сих пор помню каждую её деталь. Автобус просто исчезает, а я остаюсь. На скучном сером тротуаре, среди пыльных, исхоженных вдоль и поперёк улиц, без друзей и знакомых. И не остаётся ничего, как просто идти домой, потому что больше идти некуда, да и незачем. Просто на поиски Красной Струны уедут другие. Уедет Инна. Уедет Эрика, с которой я просто не мог расстаться. Сухой Паёк уедет! Вы только подумайте, Сухпай разделается с Красной Струной, а я останусь ни при чём. Потому что, прокатившись на чужих кусочках счастья, заскупился и ничего не отдал взамен.

Я протянул ножичек кондуктору. Он осторожно принял ценный груз, а потом… Потом он швырнул его к кабине, и моё сердце сжалось от боли. Но даже боль в этом автобусе получалась какой-то волшебно сладкой. Тем более я увидел, что мой талисман не пропал. Он провалился в узкую щель прозрачного колпака кассы. Чья-то рука крутанула круглую рукоятку, и по зубчатой ленте мой бывший талисман уехал в неизвестность. И когда рукоятка блеснула в последний раз, водитель весело просигналил.

— Принято! Можем ехать дальше, — заулыбался кондуктор. — Запомни, твоя остановка третья. Не пропусти.

Автобус тряхнуло и меня вынесло почти что к самой Эрике. Я прислушался к своим ощущениям. Выходило так, что мне нисколечко не жалко расставания с талисманом. Да ведь пятью минутами раньше я готов был отдать полжизни, а тут всего-навсего ножичек. Талисман счастья, правда. Но я почему-то знал, что это вовсе не потеря.