Время льда и огня

Но молодцы-капралы, сторожевые овчарки Португала, живо пресекли ропот, хотя и сами были крайне измотаны. Да и идти-то надо было два шага — к такой же точно насосной станции, что мы покинули на Солнечной стороне. И теперь, когда мы размещались в ее неприютных, промозглых стенах, наскоро устраивая нехитрый ужин и ночлег, вовсе не верилось, что в сотнях километров отсюда есть такая же станция-близнец, плавящаяся от зноя, возле которой лежат испепеленные тела… Я разместился на нижнем ярусе, где было теплее от водяного потока, хотя и сравнительно сыро, набрался с головой в спальный мешок и мгновенно заснул. Среди ночи меня разбудил луч фонарика и чей-то несвязный шепот — это оказалась Норма.

— Мне холодно, — повторила она. И немудрено — она была совершенно раздета, ну просто без ничего! Я моментально расстегнул змейку и подвинулся — девушка, холодная как лед, тут же скользнула в мешок. Нам было тесно, но это ничему не мешало…

10

Норма покинула мой спальный мешок задолго до подъема, и я опять заснул. Мне снился наш выгон под ясным высоким небом, мы с Полковником загоняли табунок на дневку.

— Отец, как вы думаете, я выберусь?

Полковник ответил не сразу: как всегда, он повернул буланого мордой ко мне и провел хлыстом по белой лысинке моего Малыша.

— У тебя ума не больше, чем у этого создания… Ну с кем ты вздумал тягаться, Петр, ведь они вездесущи… Напрасно все это!

И он поскакал за отставшей кобылицей с жеребенком, а я все впитывал в себя — усадьбу, конюшню, службы на пригорке, сад, — понимая подспудно, что вездесущий, размноженный до бесконечности Португал незримо присутствует над всем, что мне так дорого… Я заметил еще тетушку Эмму в качалке под флагообразной яблоней, у меня давно был к ней один вопрос, но что-то всегда мешало выяснить…

— Вставай! Подъем, встать!

Я открыл глаза — все та же промозглая темень, в которой сновало несколько фонариков да слышалось недовольное ворчание внезапно разбуженных людей. Встал, потянулся и слегка размялся на холоде. Вспомнил о Норме — все тело вспомнило о ней, однако настраиваться надо было на совсем иное. Впотьмах стал одеваться.

— А почему здесь света нет, как на Юге, а? — поинтересовался чей-то сонный голос.

— Ночники раздолбали, так говорят. Дикари, одно слово… Эх, вздремнуть бы еще часок!

— Ничего не забыто? — В сопровождении капралов майор Португал проходил по нашему импровизированному приюту. — Собрать все до последнего клочка, до последней нитки! Ни единого следа ночникам, ясно? Зарубите на носу — отныне мы на их территории, а ночники — это скоты, каких мало! А потому и завтрак будет в другом месте — здесь надо оставить как бы нетронутое помещение.

Вот так, натощак приходится выходить на темные плоскогорья, заселенные враждебными ночниками, готовыми, чуть что, перегрызть горло… По мне, гораздо страшнее ночников сам Португал, но я благоразумно не стал высказывать эту мысль. Группа нехотя потянулась из скупого тепла станции наружу, все в такой же синий сумрак, что нас встретил по прибытии. Метель к этому времени улеглась, и мы шагали по плотному наветренному снегу, оставляя четкие рифленые отпечатки подошв. Побрякивало оружие, переговаривались, кое-кто даже шутил:

— На станции все подмели до пылинки, а тут вон — полкилометра следов наших. Любой ночник, даже самый тупой, сообразит посчитать, сколько бойцов.

Резонно.

— Много ты понимаешь. Тут через десять минут завьюжит, и не останется следов, а на станции снега нет, любой волосок виден. Они нас могут накрыть только живьем.

Тоже резонно, хотя до такой степени полагаться на стихию я бы не стал. Очевидно, так же считал и Португал, который старался вести группу большей частью по камням, он и место выбрал для привала в укромной каменистой долинке, среди валунов. И тут же мы двинулись дальше, держа путь на дальнюю горную цепь с озаренными солнцем вершинами, — как символ вроде бы и красиво, однако мы все дальше уходили от солнца.

Идя вот так — все выше, пологим плоскогорьем, — я и Наймарк опять пропустили через себя вчерашний день и сделали вывод, что полуторамесячная подготовка нисколько не соответствовала реальности: ну, пробежка под солнцем — так и быть, непредусмотренный экспромт (унесший три жизни)… но вот чему соответствовало наше барахтанье в бассейне? Или лыжные тренировки — у нас ведь с собою даже лыж нет, есть лишь альпийские ботинки (на ногах) со съемными крюками (в рюкзаке) да ледорубами — у кого в руке, у кого принайтовлен к поясу. Нелепость на нелепости; хотя, если проанализировать все это, выяснится, что майор Португал — слепой исполнитель приказа Крамера, а Крамер отдавал этот самый приказ в расчете на широкую инициативу Португала, и так далее, до последнего нашего безмозглого отделенного. Нет, эти люди никогда ни за что не отвечали и не будут отвечать, заключил Наймарк и тут же воскликнул:

— О! Северное сияние!