Время лечит...(СИ)

Отчего-то не очень верит Юра в ее больную голову, просто видеть его не хочет, да и всё. Или не может. Не хочет слушать его. Казнь отсрочена на неопределенный срок… Пойти ломиться к ней в дверь, заставить выслушать? Это слишком. Напор и агрессия лишь хуже сделают, она закроется окончательно. Оглохнет.

Врач надеется на завтра. Если дело с работой совсем дрянь, то несколько часов в первой половине дня у него точно есть, все равно. Не сказав ей всё, он отсюда не уедет, Лев может орать и возмущаться, сколько угодно. Ну а дальше – видимо, уже только от нее зависит, что дальше. Если Ксении настолько тяжело принять, если для нее это невозможно и эти отношения обречены, то, вероятно, лучшее решение – уехать отсюда, не мозолить ей глаза, не мучиться самому, глядя на её. Люди говорят, что время лечит, может, и ему повезет.

Юра, действуя, скорее, как-то бессознательно, достал чемодан, оглянулся вокруг, открыл шкаф. Да тут собирать-то нечего. Как приехал сюда с полупустым, так и уедет. В медкабинете, правда, какие-то вещи. Йорика своего отелю на память оставит, но халат, документы, журналы и книги нужно всё же забрать.

22:05 Кому: Ксения: Спокойной ночи. Отдыхай. Завтра так завтра.

Сел на кровать и уронил голову в ладони. Каким невозможно нежным было сегодняшнее утро и какой невозможно жуткой обещает быть ночь. В памяти один за другим проносились отдельные кадры. Вот она стоит в медкабинете в своем ягодном платье и мягко улыбается, а он отсылает ее «управлять»; вот она бесится, обвиняя его в проституции, и это так смешно, что он невольно задумывается, что за подарочек ему достался; вот она готова, спасая его жизнь, огреть министра по голове вазой; вот она в ящике фокусника, и липкий страх охватывает нутро; вот он начинает подозревать, что попал; вот он понимает, что если ее уволят, он больше ее не увидит, и приходится применить всю свою смекалочку, чтобы вытащить ее из этой передряги; вот он уже лезет ради нее в канализацию, вот ему сносит крышу в медкабинете и он, не в силах контролировать порыв, целует ее, а она сбегает; вот она, наконец, отвечает на поцелуй в утренний сонный для остальных час. Дальше – катастрофа: Зуенок, «взаимно», «предательство, виски, Рита, желание мстить, постель; стена высотой с Останкинскую телебашню. Вот он понимает, что Ксения всё про них знает, а он, похоже, не знает про нее ничего: оказывается, он идиот, каких поискать. Вот они бьют друг друга, кто как умеет. Она сидит и плачет, а он чувствует, насколько перестарался, выпуская свой яд. Вот он чувствует ревность, чувствует, что ей грозит опасность, а она смотрит на него с презрением и там же, в этих глазах, просьба оставить в покое. Следом к нему приходит понимание, что она не верит ни одному его слову, что доверия не было и нет, понимание, что хуже быть просто не может, что она – одно его неоправданное ожидание, с самого начала и до самого конца. Похищение, опиоидный бред, осознание того, насколько непредсказуема жизнь, и очень много времени, чтобы обо всем подумать. Вот она прижимает его к себе, убаюкивая, а сама волнуется; Вот это заветное «Юр, прости, что сразу тебе не поверила» и невозможная радость в душе от того, что все-таки она верит, что не все потеряно. Вот он решается на третью попытку, и, черт возьми, он все правильно понял - она согласна, она дает ему этот шанс!

Несмотря на все глупости, недосказанность, идиотские ситуации, страхи, недоверие и сомнения, несмотря на всех тараканов, несмотря ни на что – они вместе. Лицом к лицу с очередным цунами.

За три месяца в этом отеле врач ощутил, насколько на самом деле живой. Ксения вернула его к жизни, наполнила ее надеждой и смыслом, заставила почувствовать её во всей красе, приоткрыться, вылезти из своей раковины. Задышать полной грудью. Позволить себе любить, несмотря на осознание, что вместе с любовью непременно приходит боль.

Завтра наступит и… Увольнение его не страшит, страшит другое. Завтра её решением всё может быть кончено. Вполне возможно, уже завтра он вернется в свой серый тусклый мир.

***

— Алло, Юрец! Я долго тебя ждать должен!? — рык Федотова в телефонную трубку раздался на весь зал. — Ты пока еще у меня работаешь! …Да, представь себе! …Скажи спасибо Ритке, убедила не горячиться, а то бы… Разбирай и дуй в лобби, быстро!

Лев Глебович кричал так, что стафф забыл, чем занимался. Десять пар глаз минимум уставились на владельца, который, как известно, в гневе страшен. Десять пар глаз, включая Ксюшины. Федотов оглядел лобби и заметил управляющую, махнул рукой, подзывая.

— Слышь, мелкая! Ты скажи своему врачу, чтоб не борзел мне тут! А то быстро вылетит! У меня терпение не железное! Образумь мужика своего!