Время любить

- Да беда небольшая, но неприятная, - вернулась из 1943 года и загорелась другим интересом Мариловна. - Пенсию я куда-то дома положила, вспомнить не могу, хотела днем в магазин сходить - нигде нету. Совсем старая стала. Склероз. Ты бы, Сережа, отправил меня во вчерашний день, а то зарплата еще далеко.

- Не вопрос, Мариловна, но что ты во вчерашнем дне найти хочешь?

- Память свою старушечью! Память, милый! Глядишь, и пенсия найдется. Ты ж за своей Еленой Прекрасной успеешь еще... А?

Кошкин улыбнулся одними глазами, чтобы не обидеть Мариловну, которая готова уже была заплакать в случае отказа.

- Отправлю-отправлю, полы потом помоешь, ищи свою пенсию.

- Во-во! А вы с майором-то пока все свои умные разговоры переговорите. Я мигом!

Кошкин с уже нескрываемой улыбкой пощелкал тумблерами, покрутил одному ему ведомые настройки, и Мариловна, всплеснув руками, исчезла, оставив в наследство друзьям пустое ведро и швабру.

*  *  *

Что-то не то... Кошкин озадаченно смотрел на стрелки-мигалки своего агрегата. Дорохову передалось его волнение.

- Нет субъекта!

- Что?

- Мариловны нет!

- Что, решила остаться во вчера?

- Ее вообще нет.

- Доигрались... - Дорохов заранее разделил вину с Кошкиным.

- Поехали, возьмем такси.

- Куда?

- К Мариловне, она недалеко от моего дома живет.

Они мчались на частнике через ночной, но неспящий город. В машине блатным баритоном страдал по воле не видавший тюрьмы арестант. Сочувствовать ему не хотелось. Водитель специально включил музыку громче, надеясь ублажить поздних пассажиров или показать им, какого он мира.

- Окна не горят, - Кошкин почувствовал, как растет в его сердце напряжение, сжимается пружина.

- Эх, Серега, не дай Бог, мы старушку нашу на растерзание Батыю какому-нибудь отправили. - Дорохов уверенно делил ответственность на двоих.

- Вот этого быть не может. Не далее вчерашнего полудня. Машина у меня еще слабенькая, мощности лет на пятьдесят-шестьдесят назад хватит, не более, а вперед я даже рисковать не стану. В стране с непредсказуемым прошлым подглядывать в будущее опаснее, чем смотреть в ствол заряженной винтовки.

Все двери в подъезде были металлическими, кроме одной. Поэтому она казалась беззащитной и единственная напоминала семидесятые годы своим стандартным некрепостным исполнением. Это и была дверь Мариловны.

Стучали в нее долго и громко, не заметив в подъездном полумраке, что чуть ниже замочной скважины приклеена бумажная полоска с печатями. Стучали, пока не скрипнула настороженно соседняя дверь на площадке. А приоткрылась она только благодаря камуфляжу Дорохова.

- Вы из милиции? - повелся в его сторону гнутый, как дамасский булат, старушечий нос. - Ключи у меня, вам не передали?

- Мы с работы, мы работаем вместе с Марией Гавриловной, - ответил Кошкин, а Дорохов успел вставить в поспешивший захлопнуться проем свой десантный ботинок.

- А где Мария Гавриловна?

- Где и положено, - над крючковатым носом появились недоверчивые, вылитые из темных маслин глаза и кудрявая седая челка, - в морге.

- Как в морге? - вопросительно и нагло расширил пространство проема Дорохов. - Не бойтесь, я майор Дорохов.

- Вы неправильно ставите вопрос, молодой человек. В вашем случае следует спрашивать - «в каком морге». И я вас узнала, вы же бывали у Машеньки, мы с вами чай пили, беседовали.

- Он действительно сослуживец, - кивнул на Кошкина Василий Данилович. - Он тоже здесь бывал, любимец Марии Гавриловны.

- А, вот как. Он что, тоже моет полы в секретном институте?

- Нет, он изобретает утюги с вертикальным взлетом.

- А-а-а... - в голосе старушки появилось уважение, - тогда милости прошу на порог, если б вы хотели убить меня из-за пенсии, то уже убили бы, а так - дома у меня взять нечего, все, что было можно, Боречка превратил в доллары, чтобы превратить их в шекели на земле обетованной. Меня зовут Амалия Гвидоновна, не помните? Милиция три раза переспрашивала, при этом не постеснялись даже спросить возраст...

Мы про возраст не будем, и так видно, что вы вчера поздно вернулись с дискотеки, - Дорохов уже пыхтел в прихожей, а Кошкин выглядывал из-за его широкой спины.

- Вы не могли бы, уважаемая Амалия Гвидоновна, повторить еще раз все по порядку, - вежливо попросил Сергей Павлович.

- Это всего лишь в третий раз за сегодняшний день! Но в комнату я вас, извините, не приглашу, у меня там женский беспорядок.

- Нам на пороге очень удобно, - искренне улыбнулся Дорохов.

- Ой! Только не надо считать меня старой дурой! Я, между прочим, доктор медицинских наук!

- Упаси Бог, Амалия Гвидоновна, - успокоил Кошкин, - что же все-таки случилось?

И тут Амалия Гвидоновна позволила себе прослезиться.

- Да что! Нет теперь у меня единственной подруги! Не с кем поговорить. Нам ведь как, старухам, было бы с кем поболтать... Во что превратился этот мир? Откуда в нем столько жестокости!?

Вопрос повис обвинением на шее Дорохова, на которого в этот момент смотрела Амалия Гвидоновна. Он предупредительно молчал.