Время любить

Они заняли столик в кафе, официантка принесла на подносе дымящийся кофе, бутерброды с копченой колбасой и балыком. Черемисов то и дело вскакивал из-за стола и спешил приветствовать того или иного писателя. Почтительно сгибал круглую спину, шел рядом до бара, улыбался, что-то быстро говорил. Возвращался за стол совсем иной походкой, напускал на лицо важность и небрежно ронял, что это директор издательства, главный редактор или секретарь Союза. Когда он это сделал, наверное, в пятый раз, Петя негромко заметил:

– Учись, как надо жить, Андрей. Черемисов знает все начальство в сфере искусства и литературы – с одним в сауну ходит, другому помогает на станции техобслуживания машину отремонтировать, третьему видеокассеты достает или модные тряпки. А если начальница женщина, прикинется влюбленным, на день рождения розы принесет… Я видел, как он вьюном крутился возле какой-то московской дамочки в очках. Сказал, что от нее зависят тиражи его книг… По правде, я ничего Черемисова не читал.

– А написал он вообще-то что-нибудь? – поинтересовался Андрей.

– Научно-популярные книжонки пишет, что ли, – небрежно ответил приятель. – За одну даже ухитрился какую-то ведомственную премию отхватить. Конечно, благодаря своим знакомствам. Он и в Москве свой человек. Во всех издательствах его знают.

– А чего он вдруг взялся тебя опекать?

– Не за красивые глаза, – рассмеялся Петя. – Попросил написать свой портрет, обещал, что устроит его покупку провинциальным музеем, где его дядя работает директором.

– И ты согласился?

– Сказал, что музей пятьсот карбованцев отвалит, – беспечно ответил Викторов. – Правда, рожа у него иезуитская, но мне-то что? Я его за неделю напишу. Мне деньги нужны, Андрюша! «Москвич» вот-вот рассыплется прямо на дороге. Коплю на «Ниву». Крепкая машина, погружу в нее мольберт, краски, зонт от солнца – и на пленэр! Мечтаю поставить машину в пустынном месте, на проселке, завалиться на зеленую траву и долго-долго смотреть на белые облака… И ни о чем не думать! Дышать, смотреть и наслаждаться!

– Наверное, мы с тобой одинаково думаем, – рассмеялся Андрей. – Меня тоже травка и облака манят… Так, кажется, это просто, а все как-то не получается…

– Хотите, познакомлю вас с директором издательства? – вернувшись за стол, взглянул на Андрея Черемисов.

– Не стоит, – усмехнулся Абросимов. – Кто я для него? Неизвестный автор.

– Сначала надо известность приобрести в деловых кругах, – поучающим тоном произнес Геннадий Евгеньевич. – А в позу непризнанного гения вам еще, Андрюша, рано становиться.

– Вы считаете ваш путь в литературу единственно правильным? – в упор посмотрел на него Андрей.

Черемисов отвел глаза, изящно оттопырив мизинец, отхлебнул из фарфоровой чашки кофе, солидно кашлянул и хотел было пространно ответить, но тут заметил вошедшего в зал Славина. Стремительно вскочил, чуть не опрокинув кресло, бросился к нему и обеими руками ухватился за небрежно протянутую ему как-то крюком сверху вниз руку. Низенький, плешивый Леонид Ефимович даже не остановился, медленно пересекал по проходу не очень-то просторный зал кафе. Он направлялся в бар, где за стойкой буфетчица варила на сверкающем никелем аппарате кофе, подавала бутерброды, безалкогольные напитки. Садиться на высокий пуфик Славин не стал, пил кофе стоя. Буфетчица включила аппарат, поставила на стойку тарелку с бутербродами.

– Пожалуйста, с икрой! – услышали они бархатный голос Черемисова. – Неужели вы не знаете, что Леонид Ефимович любит красную икру?

Рядом с солидным, в хорошем костюме драматургом Геннадий Евгеньевич в своем кожаном оранжевом пиджаке выглядел мальчиком на побегушках. Кстати, так оно, наверное, и было. Руки по швам, голова с ровным пробором чуть наклонена вбок, глазами он так и ел Славина. А тот, не поворачивая к нему головы, негромко что-то говорил, помешивая ложкой в чашке.

– Ну и знакомые у тебя, – упрекнул приятеля Андрей. – Прямо вьюн какой-то! Гоголевский тип. Помесь Манилова с Чичиковым!

– Знаешь, как Черемисов называет все это? – невозмутимо заметил Петя. – «Пойти потереться возле начальства». Мол, начальству приятно мое уважение, а меня, мол, не убудет. Зато от этого будет польза… Мы как-то с ним засиделись у меня в мастерской, и он стал учить меня уму-разуму. У него даже придуманы какие-то свои заповеди. Зря я не записал тогда… В общем, спина не сломается, если лишний раз поклонишься начальству; узнай слабости своего начальника и на них играй, тогда он будет петь под твою дудку; осторожно хули своих недругов и восхваляй друзей; добейся права звонить начальнику домой, он привыкнет к этому и будет считать тебя своим человеком; сразу не заваливай обработанного начальника своими просьбами, делай это с умом, постепенно, сначала попроси за приятеля – это начальству нравится, – а лишь потом устраивай свои дела.

– Прямо Никколо Макиавелли! – рассмеялся Андрей. – Тот утверждал, что плохое нужно делать все сразу, а хорошее – помаленьку. Тогда народ будет считать тебя мудрым и добрым государем.