Время любить

Будучи уже на свободе, Франсуа не бросился сломя голову в квартиру-студию на Монмартре, содержание которой оплачивал гонорарами из горячих точек, а повидался с русским инженером Кошкиным, у которого еще до плена взял интервью. Статью о нем он назвал «Русский мечтатель», потому как простодушный Сергей Павлович на вопрос: «чтобы он делал, если бы ему платили достойную зарплату?», ответил не кривя: «машину времени». Чем-то глянулся бесстрашному французу меланхоличный русский изобретатель. И он навестил его перед отъездом домой в сопровождении нескольких автоматчиков, оставил свой адрес, телефоны и настаивал на приезде Кошкина в Париж, обещая оплатить все накладные расходы.

— Может быть, — вздохнул Кошкин, прощаясь.

Лицо Кошкина при этом настолько ничего не выражало, что Кретьен вдруг увидел на нем ответ на долго мучивший его вопрос: почему Наполеон, войдя в Москву, проиграл-таки войну с русскими. И прозорливыми своими журналистскими глазищами, накопал в душе оппонента беспросветную апатию ко всему окружающему и собственной жизни. С каких-то пор Сергей Павлович жил, потому что жить было надо. Надо и все! Расписание такое. Жить сегодня, завтра, послезавтра… А если вдруг не придется, значит, и не надо.

— Я знаю почему крепостные крестьяне воевали с Наполеоном, — сказал он Кошкину.

— Я тоже знаю, — улыбнулся тот.

«Потому что вы, русские, настолько смиренны, что уже и несгибаемы, хотя упрямством это не назовешь», — подумал Кретьен.

«Потому что считали Наполеона Антихристом», — подумал Кошкин.

Франсуа улетел, а Кошкин стал поднимать новую вышку. Он не знал, что из кустарника в полуверсте от места работ, его рассматривают в оптический прицел. Именно туда привел младшего брата Бекхан.

— Стреляй, давай, — командовал он, — хватит уже на банки патроны тратить.

— Но этот человек мне ничего плохого не сделал, он даже не солдат!

— Какая разница, солдат не солдат, он русский!

— Но они восстанавливают для нас электричество?

— Дурак! Не для нас, а для себя, чтобы вернуться и снова топтать нашу землю. Стреляй, или никогда не станешь мужчиной! Думай, что ты застрелишь собаку, которая укусила твою мать. Тебе уже семнадцать лет, а ты еще не убил ни одного русского!

Алейхан снова приник к оптике. В этот момент русский инженер словно почувствовал смертоносный взор прицела, и взглянул навстречу своими чуть печальными серыми глазами. Алейхан внимательно рассмотрел засаленный воротничок его рубашки, нелепый клетчатый галстук под фирменной зеленой курткой, которая, по всей видимости, заменяла несуществующий пиджак, и серые, в кровавых прожилках, усталые глаза. Он вдруг понял, что этот человек не боится смерти, хотя он не отчаянный храбрец и не воин. Такие же глаза были у Дамана. Похоже, они оба уже прочитали книгу жизни и теперь им абсолютно наплевать на все, что происходит между первой и последней страницами, они просто знают нечто самое важное и грустно посмеиваются над теми, кто суетится и барахтается, полагая, что они эту самую книгу пишут.

Однажды случайная пуля залетела в сад Дамана и попала в его любимое дерево — старую яблоню Эта яблоня, как старушка с клюкой, последним усилием тянулась к небу, опираясь на специально сделанную Даманом подпорку. Пуля угодила в самый центр ствола там, где от основного устья расходились вверх тяжелые плодоносящие ветви. Даман, точно хирург, вынул пулю, и закопал ее рядом, а ранку смазал воском, чтобы не было заражения. Когда Алейхан спросил, почему Даман так упорно ухаживает за старой яблоней, тот ответил:

— За этой яблоней ухаживал мой отец, а до него — его отец, мой дед, а до него — его отец, мой прадед… У этой яблони я встречаюсь с ними чаще, чем на кладбище. Когда меня не будет, мой внук сорвет яблоко, и оно достанется ему от меня. Дерево единственное, как человек, всю жизнь стремится к небу, а корнями уходит в землю. Человек — наоборот, корни в небе, а уйдет в землю. Ты же знаешь, что говорят: мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Сейчас времена другие: сейчас надо не сломать дом, не сгубить дерево и уберечь сына. Сына мне Бог не дал…

Алейхану понравились слова Дамана, они были красивыми, но далекими. Неужели жизнь нужна для того, чтобы подпирать деревья?

А на следующий год произошло нечто странное. Семечки во всех плодах с этой яблони были в форме маленьких пуль. Все до одного. Заметила это Айза, которая первой сорвала яблоко на пробу. Потом Даман сосредоточенно разрезал их одно за другим и удрученно качал головой:

— Эти горы скоро оглохнут от выстрелов. У русских говорят: что посеешь, то и пожнешь.

Вслед за тем выкопал прошлогоднюю пулю и унес ее куда-то за пределы села. Странный человек Даман, отец самой красивой девушки…

Голос Бекхана вернул начинающего снайпера в реальность.

— Стреляй же! Не позорь наш род!