Время любить

Мама подняла брови, глядя на отца, он едва заметно покачал головой. Оба они казались печальным, но, странно, не настолько удивленными, как я ожидала. На меня медленно снизошло прозрение.

– Вы знали, да? Вы знали про Бена?

Мама взяла мою руку в свои ладони. Наши руки были одинаковыми по форме, и меня поразило, что я никогда раньше этого не замечала. Кожа ее рук была сморщенной, испещренной коричневыми пятнышками, словно мама неумело рисовала сангиной.

– Нет, Софи. Мы не знали, что Бен был одним из подростков в той машине.

– Но вы знали, что там были другие пассажиры? – Она медленно кивнула. – Почему вы никогда ничего мне не говорили? Почему позволили мне думать, что ответственность несет только один пьяный водитель?

– Потому что другие люди не имели к этому отношения, – отрывисто проговорил отец, вставая. – Для аварии в ту ночь достаточно было одного пьяного водителя.

– Ты собираешься позвонить в больницу, узнать, как там Бен?

Я покачала головой, снимая с ее протянутых рук стопку чистого белья для своей кровати.

– Не могу, мама. Просто не могу.

Она кивнула, как будто с пониманием. Но как она могла понять, когда я сама себя не понимала.

– Ему должно быть очень больно.

– Уверена, ему дают лекарства.

Мама покачала головой, как делала, когда мы со Скоттом были детьми.

– Я не об этой боли, Софи.

Я не хотела это слышать, и если бы не держала чистые простыни и одеяло, то, наверное, зажала бы уши руками, как непокорный ребенок, в которого я, похоже, превращалась.

– Я не могу примириться с действиями Бена, потому что он обманул тебя… обманул всех нас. Но я не могу забыть и того, как счастлива ты была с ним последние полгода.

Я прерывисто вздохнула.

– Но все это было неправдой. Бен не был случайным незнакомцем, которого судьба привела в мою жизнь. Он все это организовал, и я до сих пор не понимаю, зачем.

– Тогда, возможно, тебе следовало попросить у него объяснений.

– Я была слишком зла. Слишком обижена.

Мама обняла меня, крепко обняла по-настоящему, я не могла даже припомнить, когда она так обнимала меня в последний раз.

– Не оставляй ничего несказанного и нерешенного между вами с Беном. В отношениях с людьми, которых любишь, время драгоценно. Ты никогда не знаешь, какое твое «прощай» станет последним.

Почему-то мне показалось, что мы говорим уже не о Бене.

Мама нежно поцеловала меня в лоб.

– Как бы плохо ты себя ни чувствовала этим вечером, уверена, Бен чувствует себя точно так же.

Я должна была бы уснуть, едва моя голова коснется подушки; для этого я достаточно измучилась. Но реакция моих родителей на причастность Бена к смерти моего брата казалась мне странно неадекватной и не давала уснуть. Словно под матрасом у меня лежала твердая и неподатливая горошина, лишая меня отдыха. Я наблюдала, как на будильнике сменяется час за часом, пока птицы за окном не встретили пением новый день.

– Завтрак? – спросил папа, когда я, как зомби, ввалилась в кухню.

Я покачала головой.

– Только кофе, пожалуйста, папа.

Из сада пришла с лейкой в руке мама. У них с отцом залегли под глазами одинаковые темные круги, что меня не удивило. Я дважды вставала ночью и видела предательскую полоску света под дверью их спальни. Их шепот я не разобрала, но что-то, несомненно, мешало им уснуть.

Они подождали, пока я допью вторую порцию кофе и положу чашку в посудомоечную машину. Мама подняла бровь, и папа кивнул.

– Софи, присядь на минутку, пожалуйста. Мы с папой хотим с тобой поговорить.

Я вдруг вспомнила именно эти слова, предшествовавшие в прошлом чрезвычайно мучительному разговору о половой жизни.

– Если это про птиц и пчел, думаю, я уже с этим разобралась.

Не слишком удачная шутка, но она не вызвала у родителей даже улыбки. Я села на стул, с которого только что встала.

– Нелегко об этом говорить… – начал отец и умолк.

– Мы знаем, это будет шоком, – закончила мама, словно этот разговор был эстафетой и они передавали друг другу эстафетную палочку.

Меня вдруг затошнило. Один из них болен. Вот в чем дело. Какая еще причина такой серьезности их лиц?

– Мы давно уже должны были тебе это сказать.

Я мысленно пробежала по списку возможностей, одна причудливей другой: меня удочерили, они банкроты, они выиграли в лотерею, они разводятся. Все они меня шокировали бы, но далеко не так, как это сделала правда.

– Причина, по которой мы с твоей матерью не виним Бена в участии в той аварии, заключается в том…

Папа замолчал, и я поспешила помочь ему.

– …что он был всего лишь пассажиром?

Он печально покачал головой.

– Что не их автомобиль был виноват.

– Тогда чей? – повернулась я с этим вопросом к маме.

Ее губы дрогнули пародией на улыбку, которая выглядела странно, потому что по маминым щекам потекли слезы.

– Скотт. Это он проехал на красный свет, а не машина. И… – Ей действительно трудно было произнести следующее откровение, потому что когда ты возносишь кого-то на пьедестал, всегда больно низвергать его оттуда. – И он был пьян… в два раза больше допустимого количества алкоголя в крови.

Воздух в помещении внезапно сгустился от обилия старых тайн.

– Что? Нет, это неправда. Что все это значит?