Время любить

Николай Евгеньевич Луков вышел из подъезда издательства на шумный проспект, прижимая незастегнутый портфель к боку. Ручка щекотала под мышкой, но ему и в голову не приходило взять портфель в руку. Мысли Лукова были заняты другим: как могло случиться, что вся его годичная работа над монографией полетела коту под хвост? Разве он, Макиавелли, как его в шутку звали знакомые, не держал нос по ветру? А ведь Вячеслав Ильич Шубин был в «обойме»… Его частенько поминали в печати и другие критики, не только Луков. Прошел даже слух, что Шубина скоро выдвинут на Государственную премию… и вдруг такой удар! Черт с ним, с Шубиным, честно говоря, Николай Евгеньевич никогда не был о нем высокого мнения, — ведь для того, чтобы взяться за монографию, ему пришлось прочитать все, что написал прозаик. Да, он шел след в след за известными «деревенщиками», да, он подражал Вячеславу Шишкову, да, у него не было своего голоса, но зато Шубин был заметным человеком в Союзе писателей. Его издавали и переиздавали, недавно вышел его двухтомник, правда, библиотекари жаловались, что книги так новенькие и стоят на полках… Но разве мало книг прославленных критикой писателей стоит на полках? Современному читателю теперь трудно угодить. То, что ему рекомендуешь, он обходит стороной, а то, что ругаешь, рвут друг у друга из рук…

Началось все с последнего отчетно-выборного собрания литераторов столицы. Шубин по секрету сказал Лукову, что его на этом собрании должны выдвинуть на руководящую должность. Монографию о Шубине Николай Евгеньевич сдал в издательство два месяца назад. Вячеслав Ильич, конечно, позаботился, чтобы книга о нем попала в план и вышла в конце 1985 года. Позаботился и о том, чтобы рукопись Лукова ушла на рецензирование к верным людям… В общем, все шло как по нотам. В издательстве, правда, поморщились, когда год назад Луков подал заявку на десятилистную книгу о Шубине, но возражать не стали — и тут Шубин с кем надо провел соответствующую работу. Чем Вячеслав Ильич хуже других, о которых уже написаны монографии? Член приемной комиссии, член редсовета этого же самого издательства. Как говорится, кандидатура со всех сторон благополучная. И вот на собрании вдруг на трибуну стали подниматься молодые писатели и обвинять Шубина в том, что он всеми правдами и неправдами протаскивал в члены Союза писателей бездарей, как правило, детей влиятельных литераторов, больше верил их рекомендациям, чем книгам, написанным вступающими в Союз писателей… А потом договорились до того, что и самого Шубина назвали серым писателем, который, используя служебное положение, всячески проталкивал свои книги в издательские планы, организовывал на них положительные рецензии в печати, и вообще Вячеслав Ильич Шубин пятнадцать лет дурачил литературную общественность…

Короче говоря, Шубина не только не выбрали в руководящие органы, но и освободили от занимаемых должностей. Это было что-то новое, на веку Николая Евгеньевича Лукова еще ни одного литератора с именем не подвергали столь суровой и резкой критике! Досталось и еще нескольким из «обоймы», но не так крепко, как Шубину.

А через несколько дней позвонили из издательства и попросили зайти. Луков бросился к Шубину, но того в Москве не оказалось, жена сказала, что он собрал чемодан и, даже родным не сказав, куда собрался, укатил на поезде… Скорее всего, к себе на родину. Чувствуя недоброе, Николай Евгеньевич с трепетом переступил порог главного редактора. Тот без лишних слов вернул ему рукопись и сказал, что после критики, которой подвергся на собрании Шубин, ни о какой монографии о его творчестве не может быть и речи.

И вот Николай Евгеньевич, прижимая тяжелый портфель к боку, шагал по оживленному проспекту, ничего не видя вокруг. Солнце нежно гладило отраженными от витрин лучами лица прохожих, на скамейках зеленого бульвара сидели парочки, какой-то резвый малыш катался на велосипеде. Светлые кудряшки нимбом светились вокруг его счастливой розовой мордашки. Молодая мать с хозяйственной сумкой на коленях зорко следила за ним. В руке у нее белый пакетик с мороженым.

Заметив свободную скамейку, Николай Евгеньевич присел. Портфель со стуком шлепнулся на землю, из него до половины выскочила папка с надписью от руки: «Николай Луков. «Вячеслав Шубин»». Десять авторских листов коту под хвост! Другого сравнения Лукову не приходило в голову. Именно коту под хвост! Кто теперь напечатает монографию? Скандальная история с Шубиным вмиг облетела все издательства.