Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 3. Часть 3

После смерти Сталина (а я все время упор делаю на этой рубежной дате) на нас свалились заботы о безопасности страны, о вооружении армии. Свалились на наши, в государственном понимании слов, молодые плечи. Раньше мы обороной фактически не занимались. Булганин как министр обороны должен был кое-что понимать. Булганина я знал как облупленного и знал (тому пример - его неверная оценка творческих предложений Челомея), что на него целиком положиться нельзя. Дальше - больше. Когда пришлось заменить в руководстве страны Маленкова, Молотова и всю их компанию, которая взбунтовалась в ЦК партии против антисталинского направления политики, возглавленного мною, мы вынуждены были освободить Булганина от поста председателя Совета Министров СССР. Меня уговорили занять этот пост. Я искренне говорю, именно уговорили. Я очень не хотел, сопротивляясь против совмещения в одном лице постов председателя Совета Министров СССР и первого секретаря ЦК партии. Председателем правительства я видел Алексея Николаевича Косыгина.

На международном совещании представителей компартий 1957 г. я его как наиболее вероятного кандидата на этот пост даже представил Мао Цзэдуну. Но такая сложилась тогда ситуация: нажимали на меня буквально все, что именно так следует решить вопрос, что так будет более правильно. Я видел не только бесполезность, но и вред совмещения постов, и я даже ссылался: "Представьте мое положение, я критиковал Сталина за совмещение в одном лице двух таких ответственных постов в государстве и в партии, а теперь сам... " Выношу этот вопрос на суд историков. Сказалась моя слабость, а может быть, подтачивал меня внутренний червячок, ослабляя мое сопротивление. Еще до того, как я стал председателем Совета Министров СССР, Булганин внес предложение назначить меня как первого секретаря ЦК КПСС Главнокомандующим Вооруженными Силами. Тем более что в Президиуме ЦК военные вопросы, армия, вооружение относились к моей епархии. Это произошло без публикации в печати и было решено сугубо внутренним образом, на случай войны. Внутри Вооруженных Сил об этом известили высший командный состав. Осенью 1957 г. вынуждены были мы расстаться и с Георгием Константиновичем Жуковым. Для меня это было очень болезненным решением. Я бы даже сказал: надрывным для меня решением. У меня чувства боролись с разумом. Чувства мои были на стороне Жукова, с ним я много, много лет проработал и относился к Жукову с большим уважением. Из военных с Жуковым я был ближе других, как и с Тимошенко, они в свое время командовали войсками Киевского военного округа, мы часто встречались и по делу, и в товарищеской обстановке, вели непринужденные беседы. Я высоко ценил его и как военного.

После отстранения от руководства Молотова, Маленкова и других, кто хотел возврата к сталинским порядкам, Жуков вошел в состав политического руководства, стал членом Президиума ЦК. Он и вообще военные сыграли активную роль в подавлении инициативы молотовско-маленковской взбунтовавшейся группы. Но когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что у руководства страны возникла некоторая тревога. Члены Президиума ЦК не раз высказывали мнение, что Жуков движется в направлении военного переворота, захвата власти. Такие сведения мы получали и от ряда военных, которые говорили о бонапартистских устремлениях Жукова. Постепенно накопились факты, которые нельзя было игнорировать без опасения подвергнуть страну перевороту типа тех, которые совершаются в Латинской Америке. Мы вынуждены были пойти на отстранение Жукова от его постов. Мне это решение далось с трудом, но деваться было некуда. Вместо него министром обороны назначили Малиновского. Это назначение тоже проходило болезненно. В партийном руководстве возражений против Малиновского не было. Конечно, общесоюзный и мировой авторитет Малиновский имел ниже, чем Жуков. С другой стороны, маршал Малиновский отлично зарекомендовал себя во время войны и был не случайной личностью в военной сфере.

Жукову в личном плане он уступал по энергии, напористости, обладая спокойным, несколько медлительным характером. Но не уступал ему по вдумчивости. Я отдал предпочтение Малиновскому по сравнению с другим прославленным маршалом, Коневым, хотя я высоко ценил и военные способности Конева. Но я считал, что Конев способен повести себя неоткровенно в отношении партийного руководства и правительства. Когда решался вопрос, кого же назначить вместо Жукова министром обороны, Жуков поставил этот вопрос в упор, по-солдатски: "Кого назначаете вместо меня?" Я вынужден был ему отвечать, хотя мне не хотелось с ним обсуждать этот вопрос, и сказал: "Мы назначаем Малиновского. Я бы предложил Конева, - отрубил он. Конев при этом присутствовал, и мне не хотелось его обидеть. Достоинства Конева - не меньшие, чем Малиновского. Но Малиновский не уступал ему в своих познаниях, а может быть, даже и превосходил Конева. Это люди разные по характеру.