Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 3. Часть 3

Возможно, конечно, что Сталин прочел его труд, а потом, даже сам не осознавая, продиктовал такую же формулировку. Я не говорю, что тот автор вообще был умнее Сталина. Но часто люди даже небольшого масштаба совершают открытия. Какого бы ранга человек ни был, какое бы положение он ни занимал, он может сделать любое открытие, потому что каждый великий человек перед тем, как сделать шаг, который возвеличил его, тоже был рядовым человеком. Однако Сталин такого не допускал: раз он живет, раз он вождь, то в теоретических вопросах за ним всегда должно быть первое слово, а остальные должны заниматься повтором. Данный эпизод, как я уже рассказывал, закончился тем, что того беднягу арестовали, и он сидел. Потом мы его освободили, но я не помню его дальнейшей судьбы. Он так и не получил, видимо, должного признания. Полагаю, что, может быть, его труд заслуживал внимания. Но тут оказал большое воздействие тот факт, что наши так называемые ученые всегда исходили из положений, выдвинутых Сталиным, восхваляли его и твердили за ним зады. Они уже высказались на эту тему при жизни Сталина, и им было незачем менять свою точку зрения, роняя себя в глазах читателей. Возможно, тот человек незаслуженно не получил признания, но я не берусь судить. Тут специфическая область, пусть сами экономисты, если хотят, вернутся к его работе; подведут итоги, проанализируют и положат выводы на ту или иную полочку, кто там заслуживает, а кто - не заслуживает признания.

Для Ворошилова же эпизод с экономистом тоже довольно характерен. Его можно взять за какой-то отправной элемент при анализе событий, если изучать аресты той поры. Вот ведь с какой "глубиной" характеризовали деятельность того или другого деятеля партии или ученого, когда приходили к выводу, что он "враг народа". Получалась филькина грамота. Обвинение и обоснование ареста брались буквально с неба. Смотрели на небо или в зависимости от того, какое ухо почесалось. И такие акции направляли против тысяч людей. Подобное поведение характерно не только для Ворошилова, но и для Молотова. В 1937 г., в пик репрессий, определяли эту политическую линию Сталин, Молотов, Ворошилов, а при них бегал подпевалой на цыпочках и крутил хвостом Каганович. Каганович не был таким, как Молотов, но хотел быть даже злее Молотова. Ближе к Сталину стоял Молотов. Хотя Каганович тоже был очень близкий к нему человек, и Сталин выставлял его за классовое чутье, за классовую непримиримость к врагам как эталон решительного большевика. Мы-то хорошо узнали, что это за "решительность". Ведь это тот человек, который даже слова не сказал в защиту своего брата Михаила[82], и Михаил покончил с собой, когда у него уже не оставалось выхода; ему предъявили обвинение, что он немецкий агент и что Гитлер метит его в состав российского правительства. Просто бред! Что может быть нелепее: Гитлер намечает еврея Михаила Кагановича в правительство России? Сточки зрения фашистов, это уже само по себе преступление. Позднее я не слышал, чтобы кто-либо говорил об этом событии, и никогда Лазарь Каганович не возвращался к трагедии своего брата, когда уже выяснилось, что произошла грубая ошибка. Ни Сталин, ни кто-либо иной не возвращались к этой истории. Просто был раньше Михаил Каганович, нарком авиационной промышленности, и не стало его, так что вроде бы и не было. Это характерно для Лазаря Кагановича. Как же он лебезил, как подхалимничал перед Сталиным после того случая.

СТАЛИН О СЕБЕ

Сталин в своих выступлениях всегда высоко отзывался о Ленине и себя называл ленинцем. В узком кругу лиц мне приходилось слышать его воспоминания о встречах с Лениным, его беседах с Лениным. Он рассказывал, какую позицию занимал Ленин по тому или другому вопросу, и всегда у него получалось так, что Ленин, узнав точку зрения Сталина, потом выступал с таким же положением, выдавая его за свое. То есть Сталин давал понять, что эти мысли он подбросил Ленину, а Ленин использовал их. Имели место случаи, когда нам просто неприятно было слушать это. Мы переглядывались, когда он явно выражал неуважение к Ленину. Сталин в Октябрьскую революцию и в годы гражданской войны занимал, как тогда говорили, антиспецовскую, "спецеедскую" позицию недоверия к старым специалистам, которых Ленин, наоборот, призывал участвовать в созидательной работе, прежде всего в строительстве Красной Армии, потому что без офицеров нельзя построить настоящую армию. Тогда Вооруженные Силы возглавлял Троцкий. Естественно, Троцкий выполнял эту директиву Ленина и привлекал офицеров к работе.