Время Мечтаний

– Ты считаешь, что сегодня будет сильная буря? Сара не могла объяснить, как она это узнавала. Иногда это знание просто было в ней. Точно так же иногда в памяти ее всплывал миф или история аборигенов, но она не помнила, чтобы когда-либо слышала их от старших в миссии, и тем не менее она их знала. Как вот эту историю о Лунах. Она не припоминала, чтобы Старая Дирири когда-нибудь ей ее рассказывала. Но как же иначе она могла ее узнать? Порой у нее были видения. Как вспышки молнии, мелькали в ее сознании люди, события, отрывочные сцены. Она знала, что это не были воспоминания, по крайней мере, они принадлежали не ей. Были моменты, когда Сара просто находила в себе знание, как в тот раз, когда она сказала Джоанне, что лист герани снимает жжение при укусе насекомого. Но она не смогла ответить, кто ее этому научил. Временами эти полувоспоминания ее пугали, она словно оказывалась в их власти. И они начинали управлять ею. А в другой раз она черпала в них поддержку, чувствуя в глубине души, что они часть ее наследия.

К сожалению, ей нельзя было свободно ходить в миссию и разговаривать со старшими. Несколько раз Сара тайком наведывалась туда. Она держалась подальше от главной дороги и стороной обходила город. Она находила старших и разговаривали с ними, пока не становилось опасно. Если бы преподобный Симмз увидел ее, он бы сильно рассердился на старших женщин. Саре все труднее становилось поддерживать связь со своими соплеменниками. Старой Дирири не было в живых, а другие боялись наказания, если будут передавать традиции. Теперь, когда Сара появлялась в миссии, ее встречали опасливыми взглядами и молчанием. Она боялась этого, но еще больше пугала потеря связи со своим народом. Уже начинали забываться многие истории, и не чувствовалось уверенности в том, что она достоверно помнит правила и запреты. Ей необходимы были советы старших, их помощь. Иногда она сидела и слушала старого Иезекииля. Но он принадлежал к племени с другими Мечтаниями и не мог научить ее женским тайнам. Сара все больше жалела, что не прошла посвящения.

Она слышала, как ходил по комнате Филип Макнил. Он тихо разговаривал с Адамом, подложил поленьев в камин, проверил, хорошо ли заперты ставни: ветер постепенно крепчал. Ей нравился этот американец. Рядом с ним она чувствовала себя спокойнее и увереннее. Она размышляла, может ли рассказать ему о своих страхах, о песне-отраве, преследующей Джоанну, о злой магии, что могла принести тиф в «Меринду», а сейчас посылала бурю с грозой. Надвигающаяся гроза пугала Сару, она чувствовала, что это будет гроза, какой еще не бывало.

Подошел Макнил и остановился рядом у плиты.

– Ты знаешь, американцы не пьют чай, – тихо сказал он. – Они, в основном, пьют кофе. Ты знаешь, что это такое?

– Нет, я не знаю кофе, – ответила Сара, перекладывая ложкой чай в чайник для заварки.

Ей нравился его приятный мягкий смех, непринужденность общения.

– Летящая Пыльца была такая, как ты, – сказал Макнил. – Она знала разные вещи, но не могла объяснить, откуда эти знания. Она говорила, что с ней говорят предки. По ее словам, это – воспоминания. А иногда у нее появлялись предчувствия, и она могла сказать, что должно произойти. У тебя тоже так бывает?

Сара смотрела на него молча и думала: «Да, так же бывает и у меня».

Вдали снова сердито заворчал гром. Макнил взглянул на окно.

– Возможно, ты права, Сара. Кажется, ночь нам предстоит бурная. Я сейчас пойду на стройку и отпущу людей по домам. Ты же знаешь, что им придется плохо, если я не пойду, правда?

Она ответила ему спокойным пристальным взглядом. «А что же еще ты знаешь?» – думал он, протягивая руку к куртке.

Джоанна въехала на повозке во двор фермы и посмотрела вдаль на горы. На исходе дня они приобрели загадочный голубовато-зеленый цвет, над их вершинами собирались облака, необычный свет разливался и по небу. Какая-то странность ощущалась в воздухе, как будто резко падало атмосферное давление. Надвигалась гроза. Она вернулась из Камерона, куда ездила узнать, нет ли известий из судовой компании, которой принадлежали «Пегас» и «Минотавр». Также она надеялась получить весточку из Сан-Франциско от Патрика Лейтропа. Но ее ждало единственное письмо от тети Миллисент. Поездка заняла больше времени, чем она рассчитывала. Она окинула взглядом пустой двор. В это время мужчины обычно направлялись в паб к Фейси или выпивали за разговорами у себя в бараке. Следующий день был воскресеньем, и Хью всегда по субботам после обеда давал своим работникам выходной. Во всем районе так поступал он единственный из всех фермеров-скотоводов. Но сейчас со стороны барака не доносилось ни голосов, ни звуков варгана, ни банджо. Пустовала и конюшня.

– Что случилось, Мэтью? – спросила Джоанна у конюха, принявшего у нее повозку.

– Все на пастбищах, миссис. Мистер Уэстбрук говорит, что может быть гроза. Овцы становятся беспокойными. Иногда они с испугу могут побежать всем стадом.