Время милосердия

– Брось, Оззи. Я очень тревожился, иначе не заговорил бы об этом со Стью. Клянусь, я планировал еще одну беседу с ним…

– Нужны мне твои клятвы! Итак, у нас был помощник шерифа – любитель пьянок, драк и азартных игр со всяким отребьем, заодно поколачивавший дома свою подружку, а ты считал, что мне не следует об этом знать?

– Я думал, ты и так все знаешь.

– Мы знали, – вмешался Тейтум.

– Ну-ка, ну-ка… – Шериф приподнялся в кресле. – О домашнем насилии я слышу впервые.

– Был один эпизод месяц назад. Она позвонила в 911 поздним вечером и пожаловалась, что Стью скандалит. Мы послали туда патрульную машину с Пертлом и Маккарвером, они навели порядок. Было очевидно, что женщина избита, но она не стала предъявлять обвинения.

Оззи с трудом сдерживался.

– Ничего об этом не слышал, не видел рапорта. Куда он подевался?

Тейтум покосился на Празера, но тот смотрел прямо перед собой. И Тейтум пожал плечами, мол, мое дело маленькое.

– Обошлось без ареста, всего-то и было, что рапорт о вызове. Куда он подевался, спрашиваете? Не знаю, Оззи, меня там не было.

– Сейчас концов уже не найти. Как бы я ни старался их отыскать, как бы ни приставал ко всем своим подчиненным, те, кто был в курсе, все равно не признались бы.

– Ты винишь самого Стью? Сам он, что ли, всадил в себя пулю, а, Оззи? Ты обвиняешь жертву?

Шериф опустился в кресло и закрыл глаза.

Дрю скрючился на нижней койке: поджал колени к груди, укрылся по макушку тонким одеялом, зарылся головой в хилую подушку и уставился на темную стену. Он молчал уже не один час. Кира сидела на краю койки, одной рукой касаясь ног брата под одеялом, другой теребя свои длинные волосы. Обоим оставалось одно – ждать, что произойдет дальше. Из коридора время от времени доносились голоса, потом вновь становилось тихо.

Первый час они с Дрю разговаривали на единственную доступную им тему – о состоянии матери, об удивительном известии, что она выжила; ну, и о том, что Стью больше нет в живых. Это принесло обоим огромное облегчение. Страх был, угрызения совести – нет. Стью превратил Джози в боксерскую грушу и для них никогда не жалел оплеух и угроз. Теперь этому кошмару настал конец. Никогда больше они не услышат, как их мать избивает этот пьяный мерзавец.

То, что они угодили за решетку, их не слишком пугало. Отсутствие удобств и антисанитария могли удручать новичка, но не Дрю с Кирой: эти дети и не такое видали. Дрю отсидел четыре месяца в колонии для несовершеннолетних в другом штате. Год назад Кира провела два дня взаперти, изолированная, как утверждалось, для ее же блага. Им ли страшиться окружной тюрьмы?

Перед их бесконечно перемещавшейся маленькой семьей всегда стоял вопрос: куда податься? Когда мать находилась рядом, они могли планировать свой следующий шаг. Знакомство с некоторыми из родственников Стью оставило у детей ощущение: им не рады. Стью часто хвастался, что он – свободный от долгов домовладелец, потому что получил дом по завещанию от деда. Но это все, что можно было сказать в пользу его дома, грязного и нуждавшегося в ремонте. Старания Джози навести чистоту и порядок неизменно вызывали его недовольство. Поэтому брат и сестра решили, что не будут скучать по дому Стью.

Второй час у них ушел на размышления, какое наказание грозит Дрю. Случившееся они считали самообороной, вопросом выживания, справедливым возмездием. Дрю понемногу, мелкими шажками, фрагментами возвращался в памяти к своему поступку. Все произошло слишком быстро. Сцена в спальне – как в тумане. Дрыхнущий с разинутым ртом краснорожий Стью, его громкий храп, как при добросовестно заслуженном ночном сне, вонь перегара. При этом он мог в любой момент проснуться, вскочить и кинуться избивать детей – потехи ради.

Едкий запах горелого пороха. Кровь и мозги, разбрызганные по подушке и на стене. Шок от распахнувшихся при смертельном выстреле глаз Стью.

Но время шло, и Дрю постепенно успокоился. Он натянул одеяло до подбородка и сказал, что устал болтать. Сестра с беспокойством наблюдала, как Дрю медленно погружается в себя, как вновь упирается невидящим взглядом в стену.

3

Окружная тюрьма наполнилась свободными от дежурства помощниками шерифа, клэнтонскими полицейскими и прочими людьми, как имевшими отношение к охране порядка, так и обычными зеваками. Все курили, пили кофе, грызли черствые пирожные и негромко обсуждали погибшего товарища и опасности службы. Оззи засел в своем кабинете и завис на телефоне: звонки в полицию штата, в лабораторию криминалистики, лаконичные ответы на запросы репортеров, друзей и вообще неизвестно кого.

Примчался преподобный Чарльз Макгерри. Его проводили в просторный кабинет, где он поздоровался за руку с шерифом и сел. Оззи изложил подробности и объяснил, что Кира захотела видеть священника. По ее словам, у них не было поблизости родни, идти им просто некуда. Хотя девочка и сидела пока в камере с братом, он, Оззи Уоллс, не предполагал выдвигать против нее обвинения. Две другие камеры для несовершеннолетних в тюрьме были заняты, а продолжать находиться здесь ей совсем ни к чему.