Время милосердия

Насколько обозлена толпа там, внизу? Пока в ней преобладало горе, но много ли времени пройдет, прежде чем оно перерастет во взрыв негодования?

Гарри Рекс, твердо решивший пренебречь всей церемонией, был убежден, что Джейк перечеркнул их шансы выиграть дело «Смоллвуд». Он ведь превратил себя в самого ненавистного адвоката в округе, из-за чего железная дорога и ее страховая компания непременно откажутся от переговоров о досудебном соглашении. Как теперь им отбирать присяжных? Если все обязательно будут знать, что Джейк защищает Дрю Гэмбла.

Расстояние было слишком велико, чтобы услышать похоронную музыку. И через несколько минут Джейк побрел обратно к своей машине.

На исходе дня родственники и друзья погибшего собрались в просторном железном ангаре добровольной пожарной бригады Пайн-гроув. На поминках полагалось сытно есть, поэтому местные дамы привезли противни с жареной курицей, миски с картофельным и капустным салатом, подносы с сэндвичами и с кукурузными початками, запеканки, жаркое, пироги и торты. Коферы, стоя около стены, пропускали вереницу скорбящих, стоически внимая их пространным соболезнованиям. Пастора Вифонга поблагодарили и поздравили с прекрасной службой, юного племянника расхвалили за стихотворение. Голосистый ковбой явился со своей гитарой и спел несколько песен, пока толпа наполняла тарелки и рассаживалась за столики.

Эрл вышел покурить. Около пожарной машины его обступили друзья. Один вынул из кармана бутылку виски и пустил ее по кругу. Половина отказалась, половина хлебнула. Эрл и Сесил были в числе отказавшихся.

— Это сучонок никакой не псих, верно? — произнес в разговоре один из кузенов.

— Его уже выставляют психом, — буркнул Эрл. — Вчера отвезли в Уитфилд. Сам Оззи Уоллс отвез.

— Ему некуда было деваться.

— Не доверяю я ему.

— На сей раз Оззи на нашей стороне.

— Говорят, мальчишку увезли по распоряжению судьи.

— Так и было, — подтвердил Эрл. — Я видел судебное постановление.

— Проклятые адвокатишки и судьи!

— Нельзя так, это я вам говорю!

— Как сказал мне один адвокат, его продержат взаперти до восемнадцати лет, а потом отпустят на свободу.

— Пусть только попробуют! Мы сами им займемся.

— Брайгенс не заслуживает доверия.

— Они хотя бы станут его судить?

— Психов не судят, говорит адвокат.

— Чертова система! Кто ее придумал?

— Может, кто-нибудь потолкует с Брайгенсом?

— Он будет драться за мальчишку как лев.

— Адвокатам иначе нельзя. Вся система заточена нынче на защиту преступников.

— Брайгенс применит одну из своих уловок и вытащит его.

— Если бы я встретил его на улице, то надрал бы ему задницу!

— Мне нужно одно — справедливость, — заявил Эрл. — Но нам ее не видать как своих ушей. Брайгенс выставит мальчишку невменяемым, и он избежит наказания, как раньше Карл Ли Хейли.

— Так нельзя, это я вам говорю! Нельзя, и точка.

15

Наполнявшие округ Форд слухи не могли не дойти до Лоуэлла Дайера. В воскресенье днем ему трижды звонили домой незнакомцы, утверждавшие, что они за него голосовали, и теперь жаловались на развитие дела Гэмбла. После третьего звонка он отключил телефон. Номер его служебного телефона фигурировал во всех справочниках 22-го судебного округа, поэтому тот телефон, надо думать, надрывался весь день. Рано утром в понедельник секретарь убедилась, что звонили более двух десятков раз, и почтовый ящик забит доверху. В обычные выходные звонков поступало менее полудюжины, а порой могло и вообще не быть.

За кофе секретарь, сам Лоуэлл и его помощник Д. Р. Масгроув слушали сообщения. Многие звонившие диктовали свои имена и адрес, некоторые оказались скромнее — эти, похоже, считали, что, звоня окружному прокурору, поступают нехорошо. Горячие головы прибегали к брани, не называли себя и прозрачно намекали, что если юридическая система и дальше будет трещать по швам, приводить ее в чувство придется им, звонящим.

Но все соглашались в том, что парень на свободе и косит под сумасшедшего, а его чертов адвокат снова затевает недоброе. Сделайте что-нибудь, мистер Дайер, это ваша обязанность!

Никогда еще у Лоуэлла не было дела, привлекающего столько интереса, поэтому он приступил к действиям. Он позвонил судье Нузу, который находился дома и «знакомился с пояснительными записками» — так он обычно характеризовал свое пребывание вне суда. Они согласились, что по данному делу следует созвать специальное заседание большого жюри. Лоуэлл, окружной прокурор, контролировал все относившееся к его большому жюри и не нуждался ни в чьем одобрении для его созыва. Но, учитывая сенсационность дела Гэмбла, желал согласия председательствующего судьи. Несмотря на скоротечность их разговора, Нуз ввернул что-то про свои «длинные выходные», из чего прокурор заключил, что телефон надрывался и в доме судьи.

Нуз был каким-то неуверенным, даже взволнованным, и когда разговору уже пришла пора завершиться, он его продлил, произнеся:

— Знаете, Лоуэлл, пусть дальнейшее останется сугубо между нами.

Повисла пауза. Прокурор пробормотал:

— Конечно, господин судья.