Время — московское!

— Они хотели покинуть Апаошу. Сбежать. До того, как начнется Великое Освобождение.

— Великое Освобождение?

— Да, Великое Освобождение. — Вохур сопроводил эти слова усталой гримасой. — У нас, разумеется, нет своих звездолетов. Поэтому покинуть планету можно, только завладев чужими.

Тут все внутри меня словно бы взорвалось. Стряхнув с себя наваждение мягкого, проникновенного баритона Вохура, я вскочил и выпалил:

— Не верьте ему, товарищ Индрик! Не верьте! Этот человек говорит очень убедительно, очень гладко. Но моя душа… Моя интуиция… Они подсказывает мне, что ему ни в коем случае нельзя верить! Он нарочно вводит нас в заблуждение! Я чувствую: манихеи захватили монитор, и именно они атаковали «Принца Астурийского»! И фрегат захватывали они! И никто иной! Неужели вы не видите? У них же нет никаких доказательств! Нет аргументов! Товарищ Индрик, не теряйте бдительности! Я умоляю вас!

— Возьмите себя в руки, Саша, — одернул меня Индрик. — К сожалению, у меня есть подтверждения правоты товарища Вохура. И одно из них — свежее захоронение манихеев возле космодрома Гургсар. Позавчера его обнаружили наши коллеги. Сроки сходятся… Таким образом, пока мне не удалось уличить этого уважаемого человека ни в одном слове лжи… Я попросил бы вас, Александр Ричардович, временно воздержаться от комментариев.

Слова Индрика подействовали как ушат холодной воды. А может, как апперкот. Моя «интуиция» смолкла также внезапно, как и заговорила. Пока я, пунцовый от стыда до самых корней волос, бормотал нечто невнятное, оседая в кресло, Индрик дружелюбно улыбался Вохуру.

— Прошу вас простить моего молодого друга. На психику неподготовленных людей Глагол, то есть Апаоша, действует подобно удару кувалдой. Но, согласимся, склонность к немотивированной аффектации — это меньшее из зол.

— За долгие годы здесь я стал экспертом по немотивированной аффектации… — с мудрой улыбкой сообщил Вохур. — Так на чем мы остановились?

— На боевых действиях. Вы обмолвились, что вы и ваши собратья по вере терпите поражения от правительственных войск… Однако Конкордия видит в вас очень сильного, практически непобедимого противника!

— Между тем победить Сыновей Света совсем нетрудно!

— Вот как?

— Для этого достаточно… — Вохур сделал паузу, которой не замедлил воспользоваться Индрик:

— …нескольких ракет с калифорниевыми боеголовками! Угадал?

Вохур озорно улыбнулся — так умеют улыбаться только старики.

— Можно и так… Хотя я хотел сказать о другом. Для того чтобы победить нас, манихеев, достаточно не воевать с нами. И тогда любой может считать, что он уже победил нас. Однако Народный Диван не желает побеждать таким образом.

— Наверное, оттого, что Народный Диван вас боится.

— Если бы Народный Диван действительно боялся нас, он воспользовался бы ракетами с калифорниевыми боеголовками! — И Вохур закряхтел (я заметил — это потешное кряхтение иногда заменяло учителю смех). — Вы знаете историю колонии Шем?

— Насколько я помню, это пара крохотных поселений на удаленной планете, которые сто… сто восемь лет назад объявили о своей независимости от Конкордии. Ее лидеры говорили о свободе совести и вероисповедания, об отделении религиозных институтов от государства, о праве территорий на мировоззренческое самоопределение, об уничтожении кастовой системы…

Верно. А что было дальше, знаете?

Индрик мрачно кивнул.

— Менее чем через сутки после подписания декларации независимости оба поселения были уничтожены воздушно-космическими ударами. Вся информация об этом инциденте, конечно, строго засекречена.

— Люблю разговаривать с осведомленными людьми! Им ничего не нужно объяснять! — удовлетворенно заметил Вохур.

Мне же оставалось лишь молча исключить себя из числа «осведомленных людей». О колонии Шем я слышал впервые. Судя по отчаянию в глазах моей обожаемой эрудитки Татьяны Ланиной, она тоже.

— Так вот, любезный Иван Денисович. Если бы Народный Диван действительно боялся манихеев, он уничтожил бы нас играючи. Давным-давно, в самом начале нашего пути, я в неуемной гордыне своей полагал иначе… И лишь недавно мои глаза, смазанные любовью к Свету, распахнулись навстречу правде.

— Но если Народный Диван не боится вас, почему он тратит столько средств на то, чтобы вам противостоять?