Время на её стороне (СИ)

  - И снова мимо! В их невинности я здорово сомневаюсь. К тому же, взрыв будет узконаправленный и затронет только этот подвал, не больше. А миссис Адсон мне нисколько не жаль - взрывчатка вообще предназначалась ей. Ну а Принстон знал на что идет, и еще может спастись. У вас осталась последняя попытка.

   Хамский уже почти касался проволоки начищенной до блеска туфлей. Я, не зная точно, блефует он или нет, принял низкий старт. Корделия сравнялась цветом лица с экспонатами музея.

  - Хорошо. Но убив меня, вы никогда не узнаете ответы на вопросы. А их у вас немало, я думаю. Прикиньте сами, что для вас важнее: убить меня, или узнать зачем?

   Хамский задумался, Между ним и Корделией бегали вполне ощутимые разряды электрического тока, грозя безо всякой посторонней помощи подорвать нас к ангеловой бабушке.

   Внезапно лицо моего друга озарила широкая искренняя улыбка. Корделия поняла все по ней, и ответила хищным оскалом.

  - И все-таки, я рискну.

   И Хамский со всей силы опустил туфлю на проволоку.

  ***

  Раздались громкие театральные хлопки.

  - Браво, - Корделия подходила к нам, уже не особо заботясь о растяжках. - И давно вы поняли?

  - Сразу же, - невозмутимо ответил мой друг, поправляя шляпу. - Вы из тех, кто всегда оставляет себе запасные выходы.

  - Все гениальное - просто, обезвредить вашу растяжку было делом нескольких минут.

   Мисс Блэк остановилась в паре метров от моего друга. Я тоже наконец-то решился спуститься с лестницы.

  - Но я что-то загостилась. Помните о вашем стимуле, мистер Хамский. Еще увидимся.

   С этими словами женщина кинула об пол что-то, что, похоже, с самого начала сжимала в руке. Подвал почти мгновенно заполнился жутким, слепящим и удушающим дымом, заставившим нас с Хамским резко согнуться.

  - Чао, - донеслось до нас с лестницы.

   А потом, как это ни банально, наступила полная темнота. Как выяснилось, гении теряют сознание с такой же легкостью, что и обычные черти.

  ***

   Впервые перешагнув порог квартиры 13/13 по Хэллвей-стрит, я подумал, что попал либо в логово серийного маньяка, либо в жилище гения. Впрочем, как я успел выяснить из личного опыта, обе эти ипостаси зачастую весьма плодотворно соседствуют друг с другом в одном существе. До этой поры я считал, что неплохо изучил природу и тех и других, однако же Хамский являл собою противоречие всему и вся.

   Он вешал неизменное черное пальто на чей-то скелет, оклеивал стены фотографиями трупов, у него в духовке находилась чья-то голова, и, как я узнал немного позже, он обожал экспериментировать в столовой, не отрываясь от еды. Справедливости ради, стоило бы сказать, что от преступного мира его отделяла тонкая грань, но это было бы ложью. Хамский не признавал граней, и шагал туда и обратно так часто, что предсказать его действия не мог никто.

  - Итак, Принстон, что же заставило вас так заинтересоваться этим делом? - Мордред развалился в кресле, достал кальян, и с интересом меня разглядывал.

   Почувствовав себя одним из его экспериментов и стараясь скрыть смешанное с недоверием смущение, я прошелся вдоль стен, разглядывая фотографии жертв, газетные вырезки, отметки маркером и паутину из ниток, которыми Хамский отмечал какие-то, ведомые только ему, связи.

  - А что заставило вас стать частным детективом? Как вы вообще это делаете?

   Хамский глубоко затянулся и выпустил колечко дыма.

  - А как вы думаете?

  - А почему вы уходите от ответа?

  - И почему мы разговариваем вопросами? - Удивился самому себе Хамский. - Знаете что, такие разговоры не ведутся без выпивки. Возьмите-ка там, в баре, бурбон и присоединяйтесь.

   Впрочем, вести какие бы то ни было разговоры мы смогли только ближе к утру, когда значительно протрезвели. За какими беседами мы провели полночи, вспоминалось весьма смутно, но, кажется, именно с этого момента и зародилась наша дружба. Согласитесь, довольно странно было бы подозревать во всех грехах черта, с которым сначала вместе пили, а поутру проснулись без единого воспоминания о прошедшем...

  ***

   Сознание медленно ко мне возвращалось. Мир вокруг двоился, мутился и куда-то плыл. Голова гудела, словно огромный колокол, а способность говорить, думать и ориентироваться в пространстве затерялась где-то в глубинах подсознания.

   Кажется, примерно так любой литературный персонаж описывает свое возвращение в грешный мир после глубокого обморока. Так вот, господа, все это наглая ложь! Впрочем, готов согласиться, что не каждого литературного героя в сознание приводят тем же способом, что меня...

   Потому что хлесткая пощечина и поднесенное под нос вонючее нечто, мало напоминающее нашатырный спирт, не только мгновенно вернули мне способность воспринимать мир, но и заставили попытаться придушить непрошеного доброжелателя. Миссис Адсон запросто вывернулась из захвата, скрутила меня, убедилась, что повторных попыток воплотить бессознательное в реальное уже не повторится, и перешла к Хамскому.