Время на моей стороне (СИ)

В девять часов пять человек покинули особняк и направились к стеклянной конструкции, где их поджидали дьявольские силки, цапень и прочая гадость. Тупица шёл впереди, высоко держа факел. Глядя на него, Сириус встревожился. Ему тоже не помешало бы разжиться оружием от смеркутов. Палочку Зобраста он так и не нашёл, хотя проползал на брюхе по всему кабинету. Она могла храниться где угодно: в ящике, секретной секции шкафа, каком-нибудь сейфе, который без нюхлера не отыщешь. А без ножа, который он незаметно обронил, и пытаться нечего. Сириус знал, где найти пропажу, но не видел смысла забирать её. Нельзя забирать.

Факел был бы кстати, но в подвале остался только тот, из которого магия утекала. Его огонь не грел и больше напоминал призрачную макушку лесного духа-фонарника, заманивающего заблудившихся путников в топи на расправу Богги, Дженни или семейке гриндилоу.

Сириус прикинул, где достать другие факелы. Один уже завтра проворонит в лабиринте Тупица. Вторым вчера подпалили смеркута, то есть он тоже лежал где-то в зелёных коридорах. Третий сейчас во флигеле на руках у Болвана. Четвёртый понадобится Ринго, чтобы вывести из ловушки Тупицу и Регулуса с Ритой на руках. Оставался пятый — тот, что через несколько минут упадёт на землю возле тела Питера.

Сириус действовал быстро, как молния, сверкнувшая в небе над домом. Приближалась гроза. Он вылез на карниз, как вдруг дом тряхнуло. Лапы заскользили по наклонной плоскости. Бродяге чудом удалось зацепиться за раму слухового окна туалетной комнаты. В нескольких футах от него лопнули стёкла флигеля. Рита доигралась со спичками. Поразительно, что пятеро волшебников в теплице не услышали взрыв! Сириус забрался в окно и припустил на кухню.

Регулус заметит пропажу целого мешка, но пересыпать овсяную крупу было некогда. Затем Сириус навестил подвал и снял со стены факел — едва работающий лучше, чем никакой. Оставалось самое сложное.

Он превратился в пса и встал у окна, прижавшись носом к запотевшему стеклу. Его сердце обливалось кровью.

«Я не сдался, Пит, ты не думай! У меня всегда есть козырь в рукаве».

Когда начал накрапывать дождь, а со стороны теплицы появились знакомые фигуры, Бродяга понял, что всё кончено. Он поднял морду к небу и взвыл, как раненый зверь.

«Прости, Хвостик. Придётся подождать».

Его вой заставил ребят снаружи споткнуться на ровном месте. Они завертелись, гадая, в каком направлении бежать, крутя головами, заламывая руки… Регулус насильно потащил Риту к крыльцу. Бродяга воспрянул духом. Он бросился на кухню, где шпингалет на оконной раме был хлипок и легко поддавался от толчка лапой с наружной стороны дома, тем самым позволяя без проблем открывать и закрывать окно с обеих сторон.

Ливень хлестнул ему спину, пригвождая к стремительно намокающей земле. Бродяга отряхнулся и потрусил к теплице. Ворвавшись туда через пролом в стене, он остолбенел. Над телом Питера висело угольное облако живой колышущейся ткани. Этот смеркут был крупнее тех, что Сириус видел раньше. Гроза вдохнула в ночную тварь свежие силы, раз та учуяла жертву на расстоянии и добралась сюда из лабиринта за считанные минуты. Почувствовав Блэка, смеркут потерял интерес к Питеру. Он, как тончайшая траурная вуаль, что так любила Вальбурга, качнулся на ветерке и выпрямился с робким шорохом хорошо накрахмаленной ткани. Чудовище напоминало невесту, которая вместо белой фаты предпочла надеть чёрную.

У Бродяги был всего один выход — добраться до забытого Тупицей факела и избавиться от смеркута. Ни капли сомнений, ни секунды промедления… Он сбросил анимагическую форму и устремился вперёд. Смеркут бросился на Сириуса с поразительной скоростью, но раньше, чем он напрыгнул, пальцы сомкнулись на рукояти факела. Огонь взвился вверх, опалив Сириусу лицо, но вместе с тем и живой саван твари.

— Съешь-ка это, копуша! — крикнул Сириус, вскинув руку так, что факел прошил смеркута насквозь, прожигая дыру в темноте его существа. Клочья дыма разлетелись повсюду, съёживаясь и истончаясь на глазах. Смеркут таял. Даже вонь его тлеющих останков разметало волной свежего воздуха.

Сириус остался один, восстанавливая дыхание и потирая надбровные дуги. Мама, увидев его без бровей, решит, что он примкнул к какой-нибудь секте змеемордых, японскому театру (1) или группе фанатов Боуи (2) — причём неизвестно, что хуже.

Ресницы, брови, чёлка… волосы отрастут. Вот и стричь не пришлось. Если Сириус что и умел, так это во всём искать плюсы. Он жив, у него было два факела и туз глубоко в рукаве.

Молния фотовспышкой озарила листья ближайших растений и тело Питера Петтигрю. Неестественно белое, жуткое…

Сириус взял лопату.

*

В этот раз вернуться незамеченным оказалось дьявольски непросто, но мучения Сириуса окупились, когда он увидел, что Эмс открыла глаза. Она таращилась на него в немом ужасе.

— Где я? — её голос был едва различим. — Почему я не могу пошевелиться?

— Прости, пожалуйста! — произнёс Сириус, вытерев глаза тыльной стороной ладони. — Я обещал, что не оставлю тебя одну, но снова подвёл… Я только этим и занимаюсь — подвожу близких.