Время надежды, или Игра в жизнь

Она всё никак не могла привыкнуть к юному облику своей лучшей подруги, с которой ещё совсем недавно они готовились с помпой отметить 45-летние (Лена – на месяц позже Надежды). А сейчас перед ней стояла ошеломляюще красивая в своей молодости Ленка, словно сошедшая со старой чёрно-белой фотографии, только вдруг обретшей цвет и яркость красок. Надежда даже на какое-то время забыла, где и почему находится, исподтишка с интересом разглядывая подругу.

Лена это заметила.

– Ты какая-то странная, Надька, стала. Тебя там лекарствами в больнице перекачали, что ли? Вообще тебя не узнаю… Может, рано тебя выписывают?

– Нет! – испугалась Надежда. – Не рано! У меня всё в порядке – просто страшный сон приснился…

– Ага, слышала! – с иронией сказала Лена, и добавила «загробным» голосом, передразнивая подругу:

– «Где мои дети?.. Верните моих детей!.. И мужа заодно…»

Надежда с болью посмотрела на Лену. Её глаза наполнились слезами, но она быстро взяла себя в руки. Лена ничего не заметила и продолжила, поёжившись:

– Жуть… За такое могли не сюда, а сразу в психушку упечь…

Надежда незаметно смахнула слёзы с глаз и постаралась перевести разговор на другую тему:

– Да всё уже хорошо, Лен, не переживай. Иначе меня бы завтра не выписывали… Я так рада тебя видеть… Такой…

– Какой? – удивилась Лена.

– Ну, такой… Молодой… Юной… Счастливой…

– Надь, ты меня всё-таки пугаешь… А какой я должна быть в 17 лет, по-твоему?!

– Действительно… – смутилась Надежда. – Прости – ерунду говорю… Расскажи лучше, что у тебя новенького?

– Ой! – картинно закатила глаза Лена. – Что у меня может быть новенького? Женька, как обычно, замуж зовёт. Я сказала, как с армии вернется – так сразу. Его же осенью забирают…

Надежда резко остановилась, изменившись в лице.

– Женьку… В армию… Осенью…

Она повернулась к Лене, схватила её за руки и зашептала скороговоркой:

– Леночка, миленькая, Женьке нельзя в армию! Его убьют, понимаешь? Он оттуда не вернётся! Ты не выйдешь за него замуж, ты вообще никогда не выйдешь замуж! Поверь мне! Нельзя Женьке в армию! Не пускай его! Ни о чём меня не спрашивай – просто сделай так, как я прошу! Так надо, Лен! Ну, хочешь, я на колени перед тобой встану?!

Надежда рухнула перед Леной на колени, продолжая держать её за руки и умоляюще заглядывая в глаза. Острый гравий впился в кожу, но девушка этого не замечала.

Лена, встревожено оглядываясь, не видит ли кто эту картину, попыталась поднять подругу.

– Надька, ты чего, а?! Тебя точно не долечили… Ну-ка вставай быстро! На нас уже смотрят…

– Леночка, родная моя… – шептала Надежда. – Поверь, я не шучу… И я не больная… Просто не пускай Женьку в армию – и всё! Это ведь не трудно! Придумай что-нибудь! Скажи, что беременная!

Лена, которая уже почти подняла подругу с колен, ошарашено замерла – и та снова рухнула на камни. Девушка, чертыхнувшись, кое-как, с трудом, подняла Надежду – та, враз обмякнув, напоминала тряпичную куклу.

– Ой, Надь… – запричитала Лена, отряхивая потеряно стоявшую Надежду. – Ну, ты вообще… Что ты такое говоришь-то? Что значит «не пускай», «беременная»? Да он сам в армию рвётся! Ему надо! Он же мужик! И у нас ничего ещё не было, ты же знаешь! Я даже слушать этого не хочу! И Женьке ничего говорить не буду – даже не надейся. Не вынуждай меня идти к твоему лечащему врачу, а то ты отсюда как раз до осени не выйдешь, а у нас сессия… Всё, подруга, я побежала, а ты иди в палату и обязательно прими все лекарства! Без дураков!

– Без дураков не получится – я же здесь… – еле слышно пробормотала Надежда.

– Ну, раз шутишь – значит, можно выписывать! – облегчённо вздохнула Лена.

Она поцеловала в щёку безвольно опустившую руки Надежду, слегка встряхнула её за плечи.

– Ну? Обещай, что больше я от тебя ничего подобного не услышу – ни про мёртвых детей, ни про предателя-мужа, ни про убитого Женьку! Обещаешь?

Надежда полными боли глазами молча смотрела на Лену. Та вздохнула:

– Будем считать, договорились… Завтра, как только документы на выписку будут готовы, мы за тобой приедем!

Немного отойдя, Лена оглянулась – Надя безучастно продолжала стоять на том же месте.

– Хотя, может, и рано тебя ещё выписывать… – озадаченно пробормотала Лена.

***

В комнате Надежды царил полный кавардак – шкаф распахнут, везде развешены и разложены её вещи. Сама девушка, похудевшая и осунувшаяся, что, впрочем, ничуть её не портило, задумчиво перекладывала предметы своего скудного гардероба с место на место.

На отрывном календаре – дата: 28 мая 1983 года, суббота. В больнице Надежду продержали ровно неделю, до понедельника, но рекомендовали ещё немного отдохнуть дома, и справку выписали до 30 мая. Как раз на этот день, как сообщила Лена, перенесли зачёт по основам марксизма-ленинизма, которого все студентки филологического факультета боялись, как огня. Надежде предстояло очередное серьёзное испытание – ничем себя не выдать при встрече с прошлым. Она уже поняла, что роль наивной 17-летней девушки даётся ей, взрослой 45-летней женщине, очень непросто, и предстоящий зачёт пугал её сейчас даже больше, чем тогда, почти три десятилетия назад…