Время, назад

— И молодец, что не слушала, — похвалил Себастьян, чувствуя, что безнадежно вязнет в трясине собственного вранья.

«Сперва врал Лотте, а скоро придется врать Рэю Робертсу, ведь для юдитов нужно будет что-нибудь придумать. Всем нужно что-нибудь соврать, и как можно убедительней, таков отныне стиль моей жизни. Хуже, чем Р. К. Бакли, у того это выходит хотя бы естественно. А для меня это нечто чужеродное. И все равно — вот вам, пожалуйста».

— Меня бы ничуть не обидело, — сказала Лотта, — даже если бы все, что она говорила, оказалось бы вдруг правдой. Ведь посмотри, что я сама-то сделала… в смысле, про этот мотель. Я бы совсем на тебя не злилась, я бы просто не могла.

— Но главное, это неправда, — сказал Себастьян.

— Она же очень симпатичная, эти абсолютно черные волосы и ярко-голубые глаза. Гораздо симпатичнее меня.

— Я ее ненавижу, — сказал Себастьян.

— Из-за Джо?

— И по этой причине, и по всяким другим.

Себастьян не стал уточнять.

— А куда мы сейчас? — спросила Лотта.

— Домой, в нашу квартиру.

— Ты думаешь позвонить юдитам? И сказать им, что…

— Они позвонят мне сами, — обреченно сказал Себастьян.

Глава восемнадцатая

Итак, пропускаю и эту силу в природе моей; постепенно поднимаясь к Тому, Кто создал меня, прихожу к равнинам и обширным дворцам моей памяти.

Блаженный Августин

Из своей квартиры Себастьян позвонил в витарий, убедиться, что бизнес еще на ходу.

— «Флакон Гермеса», — раздался из трубки веселенький голос Черил Вейл.

— Сегодня я уже не приеду, — сказал Себастьян. — А как там остальные, все уже на месте?

— Все, кроме вас, — подтвердила Черил. — Да, мистер Гермес, Боб Линди давно уже хочет с вами поговорить, он хочет подробно вам рассказать, как Библиотека отобрала у него Анарха. Если у вас есть минута времени…

— Я поговорю с ним позднее, — сказал Себастьян. — Это дело как-нибудь подождет. Привет.

Он повесил трубку с жутким ощущением вины.

— Я вот думаю, — начала Лотта, садясь на кушетку напротив, ее лицо светилось возбуждением. — Если уж эти, из Библиотеки, ничего не спустили Джо и даже его убили, так почему они не мстят тебе?

— Я об этом тоже думаю, — сказал Себастьян.

— И еще эти Сыны Могущества. Я боюсь, что…

— Да, — оборвал ее Себастьян.

«Все они, — думал он, — буквально все. Итальянцы, Библиотека, юдиты. Своими действиями я сумел восстановить их всех против себя, всех до единого. Даже полицейских Лос-Анджелеса, они могут подумать, что Джо Тинбейна убил я за то, что он увез мою жену в мотель, вполне очевидный мотив».

— К кому же ты можешь обратиться? — спросила Лотта.

— Ни к кому, — сказал Себастьян; это было жуткое, кошмарное ощущение полной незащищенности. — Ни к кому, кроме тебя, — тут же поправился он.

Ведь Лотту он все-таки вернул. И это большое облегчение.

Большое, но отнюдь не достаточное.

— Может, — говорила Лотта, — нам с тобой нужно спрятаться, ты и я, и никого больше. Уехать в другое место. То, что они сделали с Джо, так и стоит у меня в глазах, этого я никогда не забуду. Я помню их беготню по крыше, а затем лицо с носом, прижатым к оконному стеклу. И ведь у Джо были пистолет и винтовка, и он знал, что они идут, и все бесполезно. Думаю, нам нужно уехать из Лос-Анджелеса, а может, и вообще из Западных Соединенных Штатов. Может быть, даже с Земли.

— Податься на Марс?

— Юдиты там совершенно бессильны, — сказала Лотта. — Там вся власть принадлежит ООН, и поселенческие купола не жалуются. Все и всегда находится под контролем. И они постоянно зазывают добровольцев, по телевизору их рекламу крутят каждый вечер.

— Но оттуда нельзя вернуться, — предупредил Себастьян. — Иммигрировал — и с концами. Тебя об этом предупреждают перед тем, как дать на подпись бумаги. Это билет в один конец.

— Я знаю, но, по крайней мере, так мы останемся живыми. Мы не услышим как-нибудь ночью шорох на крыше или за дверью. Думаю, Себастьян, тебе нужно было все-таки вытащить оттуда Анарха, тогда бы тебе помогали хотя бы юдиты. А теперь…

— Я пытался, — обреченно сказал Себастьян. — Ты же слышала Энн Фишер; про него я не смог договориться. Я взял то, что смог, — взял тебя — и убрался оттуда на хрен. Рэю Робертсу придется это проглотить, иного выхода просто не было.

Но где-то внутри он прекрасно знал, что даже толком и не пытался освободить Анарха. Он думал только о Лотте. Как верно сказал Рэй Робертс, это был почти биологический порыв. Порыв, которого Робертс опасался и который в конце концов, как Робертс и предвидел, заслонил все прочее. Как только Себастьян вошел в Библиотеку, все эти разговоры о «непреходящей исторической ценности» развеялись как пар, как дым от гранаты с ЛСД.

— Я бы правда с радостью отправилась на Марс, — сказала Лотта. — Помнишь, мы с тобой это обсуждали? Говорят, это просто потрясающе… такое странное ощущение огромности космоса, благоговейное осознание того, как это здорово — человек на другой планете. Говорят, головой этого не поймешь, надо самому пережить.