Время — назад!: Фантастические рассказы.

Человек, стоявший у нее за спиной, вне всяких сомнений, был Семецкий. Только этот Семецкий лет на тридцать моложе того, которого несколько минут назад на улице сбила машина. Его даже и стариком-то не назовешь — лет пятьдесят, не больше.

— Я вопрос задал, — напомнил Семецкий.

— Нет, — растерянно качнула головой Таисия. — У меня другая методика.

— Ясно.

Семецкий шагнул в сторону. Рядом с ним была стена, но он шел так, словно ее не существовало. И стена исчезла. Крохотная комнатушка превратилась в веранду небольшого, уютного, картинно милого патио. Ухоженный садик с фонтанчиком в центре окружала невысокая глинобитная стена. В ослепительно-голубом небе — цвет показался Таисии немного неестественным — висели легкие белые облачка, похожие почему-то на ангельские крылышки. Воздух пронзительно чист и напоен волшебными ароматами, для которых даже опытный парфюмер не смог бы подобрать названия. Над цветами порхали огромные, с крыльями размером с ладонь, переливающиеся всеми мыслимыми и немыслимыми цветами бабочки. Сад заливал солнечный свет, но веранда пряталась в тени высокой черепичной крыши. И, как ни странно, на веранде не то что не было жарко, а, напротив, ощущалась даже легкая прохлада.

Таисия поняла, что она уже ничего не понимает.

— Прошу вас, сеньорита.

Семецкий, молодой красавец, одетый в костюм понимающего толк в хороших вещах кабальеро, предлагал девушке плетеное кресло. Рядом находился стол с фруктами и прохладительными напитками. Таисия сделала шаг, почувствовала шелест материи и, глянув вниз, увидела длинный подол белого кружевного платья. На кисти левой руки у нее висел сложенный веер. И она готова была поклясться, что в волосах у нее высокий резной гребень. Поднимать руку, чтобы проверить свою догадку, Таисия не стала, дабы не выставлять себя полной дурой. Она подошла к столу, не очень умело подобрала подол платья и села.

Семецкий улыбнулся, рукой отвел в сторону короткую шпагу на левом боку и опустился в кресло напротив.

— Квас? Пепси? Кола? Боржоми? — предложил он даме.

— Для начала — объяснения, — ответила Таисия. Семецкий снова улыбнулся — все та же открытая и полностью обезоруживающая улыбка.

— Это структура сна восьмого порядка.

Чтобы скрыть растерянность, Таисия не спеша сняла с руки веер и положила его на краешек стола.

— Чей же это сон?

— Мой. — Семецкий как будто удивился даже. — Чей же еще?

— Насколько мне известно, теорией многомерных снов занимался ваш сосед, Геннадий Павлович Калихин. Тот самый, которого увезла сбившая вас машина. И, кстати, он был уверен, что опасно проникать даже в структуру сна четвертого порядка — есть риск остаться там навсегда.

Семецкий поставил на большое блюдо огромный ананас, и роскошный фрукт сам собой распался на дольки, как будто невидимый, но очень ловкий лакей несколько раз ножом взмахнул. Взяв сочную дольку, Семецкий откусил кусочек золотистой мякоти.

— В созданной мною структуре сна четвертого порядка Калихин действительно открыл все основополагающие законы теории многомерных снов. За это его в конце концов и упекли в охранку.

— Насколько мне известно, полковник Рыпин собирается использовать Калихина в собственных целях.

— Бог с ним, — беспечно махнул рукой Семецкий. — Пусть использует.

— То есть как это «пусть»! — взвилась Таисия. — Весь ваш мир летит в тартарары, а вы говорите «пусть»?

Слушая девушку, Семецкий невозмутимо доедал дольку ананаса. Когда же она завершила свою гневную тираду, он положил корочку на тарелочку и аккуратно вытер руки белоснежной салфеточкой.

— Мой мир, — как ты можешь заметить, дорогая, никуда не летит. Напротив, он на удивление стабилен и спокоен. Смею тебя заверить, Таичка, я, как никто другой, уверен в завтрашнем дне. И знаешь почему?

Семецкий сделал паузу, давая Таисии возможность задать вопрос. Но девушка обиженно молчала. Тогда Семецкий взял в руки большую, янтарного цвета и так же, как янтарь, кажущуюся почти прозрачной грушу и стал неторопливо срезать с нее ножом кожицу. Очистив грушу, он положил ее на тарелку, нарезал дольками и, отложив в сторону нож, взял в руку двузубую серебряную вилочку. Отправив в рот первый кусочек янтарной груши, Юрий Михайлович блаженно зажмурился.

— Так почему же? — спросила Таисия.

Прежде чем ответить, Семецкий наколол на вилочку другую дольку груши.

— Потому что теорию многомерного сна создал никакой не Калихин, а ваш покорный слуга.

Юрий Михайлович вновь умолк, чтобы насладиться изысканным вкусом.

— Так ничего и не поняла? — спросил он, взглянув на притихшую девушку.

Та только головой качнула из стороны в сторону.