«Время, назад!» и другие невероятные рассказы

Что-то покоилось в этих складках, и лента ласково обвивала это «что-то» — но что? Этого пленники пока не видели.

Какое-то время громадная, неторопливая жгучая тварь демонстрировала им свои бесконечные кольца, но потом все изменилось, и слепая, обезличенная, пылающая ненавистью лента взглянула на крылатый отряд.

По ее… телу? — поплыли блестящие черные пятна. Они появлялись и пропадали. Приближаясь к застывшим в стекле пленникам, каждый виток покрывался пятнами глаз; они вспыхивали и гасли в такт с движениями огненной спирали.

Тварь с лютой злобой смотрела на людей и выжидала, не издавая ни звука.

«Что-то», до сего момента покоившееся в ласковых складках, пришло в движение. Темп скольжения витков переменился, они явили пленным свою ношу, и Керн ощутил вдруг такую душевную пустоту, что голова пошла кругом. Когда ему удалось вновь сфокусировать взгляд, Керн понял, что не ошибся.

Среди витков лежал Брюс Гэллам. Его глаза были открыты, и он смотрел на Керна с той же отстраненностью, что и черные пятна, блуждавшие по огненной ленте.

— Этот мир, — произнес Брюс Гэллам, — мой.

Слова донеслись с безошибочной ледяной ясностью, словно вокруг было не стекло, а кристальный воздух, но это были слова не только Брюса, но и огненной ленты. Ослепительная ненависть вилась в этих словах так же, как лента вилась в тумане перед глазами пленников. Два существа говорили одним голосом, превратившись в единое целое.

Внезапно Керн вспомнил, как давным-давно, далеко-далеко отсюда мутанты шагнули из одной вселенной в другую. В тот день Брюс заглянул в ожидавший их мир, обвел его глазами и вновь закрыл дверь. Теперь Керну стало ясно: Брюс все знал. Каким-то образом он с первого взгляда умел распознать, какой мир подходит ему, а какой — нет.

Мутант Брюс с его сверхъестественным умением создавать из подручных материалов нечто большее, чем простые механизмы, и подчинять это нечто своей воле, увидел родство между собой и этим миром. Потрясенный Керн вспомнил рассказ Элье о том, что рабы Горы под ее руководством умеют создавать что угодно из чего придется, и поэтому, когда в Керне еще видели лазутчика Горы, в его комнате не было никаких предметов, способных превратиться в смертоубийственное оружие. Как же он был слеп!

Выходит, это не мир Керна. Это мир Брюса Гэллама. Да, здесь живут крылатые люди, но над ними господствует Гора — а теперь и Брюс.

Все эти мысли пронеслись в уме Керна, пока отголоски жгучих слов еще звенели у него в ушах. Он вспомнил об извечной отстраненности Брюса, о том, сколь чужды были ему человеческие эмоции, и тут снова прозвучал ледяной голос:

— Вам нет места в моем мире. Здесь обитают только крылатые люди, а теперь и я. Ваша плоть пластична, как и ваша наследственность. Я не могу вам доверять. На мое прибытие в этот мир Гора ответила циклоном, пробудив силы, которые лучше не пробуждать. В тот момент я был беззащитен. Не мог спасти себя, пока находился рядом с вами. Пришло время расправиться с последними из тех, кто бросил мне вызов, а с ними исчезнете и вы — мутанты, чьим родом я не способен управлять.

Он не шевельнулся, но витое пламя двинулось сквозь стеклянную неволю, в которой бездвижно застыли крылатые и бескрылые люди. Стало быть, Брюс лишь озвучивал волю этого леденящего душу трио, а его телом была огненная лента.

Громадная петля тянулась вперед медленно и лениво, как падает на землю шелковая тесьма, а за ней, грациозно свиваясь и развиваясь, следовало морщинистое огненное тело, и тело Брюса Гэллама, обласканное неугомонными складками пламени, двигалось вместе с ним, покоясь на поддерживающих витках и не шевеля ни единым мускулом.

Наблюдая за приближением этого триединства, Керн понятия не имел, что произойдет, когда пылающие витки коснутся первого из людей, но чувствовал, как по неподатливому стеклу распространяются волны раскаленной добела злобы. Беспомощный и онемевший, он напряг все силы, чтобы… чтобы… Керн сам не знал, что хочет сделать — разве что высвободиться и дать бой надвигавшемуся врагу, хотя понимал, что этот бой уже проигран.

Мысль в его сознании вдруг расщепилась надвое. Это произошло не впервые, но непривычное ощущение настолько ошеломило Керна, что он отключился от происходящего, а нечто — НЕЧТО — невероятное заерзало по всему его телу.

Его захлестнуло уже знакомое чувство неизъяснимой перемены, неописуемой новизны, небывалого восприятия, неведомое никому из людей.

Шагнув в крылатый мир, он трижды сталкивался с этим чувством и трижды с негодованием подавлял его, опасаясь, что вновь станет чужим, но на сей раз отдался новому ощущению. В отчаянной попытке вырваться он сломал преграду, что сдерживала эту новую сущность, непреклонно разраставшуюся в его теле с тех пор, как он оказался в царстве Горы.

Стены стеклянной тюрьмы потускнели и растворились. Спутники Керна, зависшие поблизости в позах преступников у позорного столба, развеялись во тьме. Он уже не чувствовал в руках теплой и почти невесомой Бирны. Все — и даже витая лента, неспешно тянувшаяся к нему сквозь твердую материю, — погрузилось во тьму.