Время не ждёт

А Ленин, по дороге из ГАУ, возбужденно похохатывал и говорил об изобретателе:

— Ведь вот как можно ошибаться в оценке человека! Я знал, что это старый честный товарищ, но — из тех, что звезд с неба не хватают. А он как раз именно на это оказался годен. Молодчина! Нет, генералы-то как окрысились на меня, когда я выразил сомнение в практической ценности аппарата! А я нарочно сделал это, — хотелось знать, как именно они оценивают эту остроумную штуку.

Залился смехом, потом спросил:

— Говорите, у И.4 есть еще изобретение? В чем дело? Нужно, чтоб он ничем иным не занимался. Эх, если б у нас была возможность поставить всех этих техников в условия идеальные для их работы! Через двадцать пять лет Россия была бы передовой страной мира!»

Глава шестая Университет на дому

ем дальше уходил от столицы фронт гражданской войны, тем шире становился другой фронт — трудовой. Партия направляла энергию народа на планомерное восстановление разрушенного хозяйства. Возрождались разрушенные фабрики и заводы, пробуждались словно от летаргического сна цехи, шумели станки. Оживленнее стало на улицах Москвы, пошли трамваи, появились грузовые машины, росли на стоянках ряды извозчиков, повсюду сновали пешеходы — торопливые, озабоченные делами. Тротуары вновь вступали во владение дворников, которые не только мели их каждое утро, но и посыпали песком. Почти все люди ходили в изношенных, полинявших пальто, шубах и шинелях. Многие одевались так, потому что не имели ничего лучшего, а иные, богачи, ради маскировки, которая должна была продолжаться, по их расчетам, до скорого конца Советской власти.

На Неглинкой улице стоял, прижавшись колесами к тротуару, легковой автомобиль. Шофер скучал в ожидании начальника и от нечего делать равнодушно наблюдал за прохожими. Вдруг его взгляд остановился на спине человека, одетого в новое, прямо-таки буржуйское драповое пальто. Меховой воротник и шапка скрывали голову прохожего так, что шофер не мог видеть его лица, но он заметил что-то очень знакомое в его мелких быстрых шагах, в семенящей походке. Шофер выскочил из машины и побежал за обладателем драпового пальто. Поровнявшись с ним, он взглянул сбоку на профиль человека и узнал его:

— Александр Михайлович! — радостно воскликнул шофер.

— Николай Федорович! — откликнулся удивленный Игнатьев, обнимая Верещагина. — Друг мой, откуда вы взялись, что вы делаете, как поживаете? Сто лет я вас не видел!

— Сто не сто, а побольше трех лет не виделись, — ответил Верещагин.

— Но каких лет! Расскажите же, как вы провели эти годы?

— Особенно рассказывать не о чем, Александр Михайлович. Октябрьскую революцию встречал во флоте, с Корниловым и Юденичем воевал, недавно демобилизовался, а теперь работаю шофером... Я уж лучше послушаю вас, жизнь ваша протекает созвучнее моей.

Игнатьев отошел к подъезду дома, увлекая за собой Верещагина, немного помолчал и заговорил, понизив голос:

— У меня много событий и печальных и радостных. Печальное — это кончина старика-отца...

— Михаил Александрович скончался?! — перебил Верещагин.

— Да, скончался. А недавно родился сын. Так что, друг мой, ушел из жизни Михаил Александрович, а другой Михаил Александрович появился на свет. Ведь я сына назвал в честь отца Михаилом.

Тронутый сообщением, Верещагин не знал, в каких словах выразить одновременно соболезнование и поздравление. Не найдя слов, он спросил у Игнатьева:

— А кто такая супруга ваша, мать Миши?

— Ольга Константиновна Канина...

— Чернявенькая такая, я знаю ее, Александр Михайлович, в шестнадцатом мы у нее литературу брали для фронта.

— А, правильно, правильно, она самая, — улыбнулся Игнатьев.

Он вкратце рассказал Верещагину о своих похождениях, зато подробно описал приезд к нему Ленина и Горького, пожелавших ознакомиться с заводским образцом оптического прицела, приведя в радостное изумление бывшего наводчика. По указанию Ленина изобретение пошло в дело. Мастер Гнедин, изготовлявший его, внес поправки в конструкцию, после чего прибор отправили на фронт и начали серийный выпуск его на заводе.

— Вы сейчас заняты этим делом? — спросил Верещагин.

— Нет... Ах да, вот скандал! Чуть не забыл о самой главной новости. Меня ведь Совнарком назначил торгпредом Советской республики в Финляндии. Дипломатический мандат и прочие документы уже выписаны. Приоделся, как видите, к отъезду. Подбираю штат. Лучший каш друг, Николай Евгеньевич Буренин, назначен моим заместителем. Из знакомых едет также Иван Иванович Березин — секретарем торгпредства. Людей подбираем: таких, кто знаком с финским языком или знает Финляндию... Постойте, постойте, Николай Федорович, друг мой, ведь вы, будучи матросом, несли службу в Финляндии.. Так за чем же остановка? Поедем с нами. Я зачислю вас на должность шофера, ездить буду мало — даю слово — и обещаю сделать вас торговым агентом. Не раздумывайте, поедем! — увлекаясь возникшей идеей, повторил Игнатьев.

— Поеду, с вами куда угодно поеду, — согласился Верещагин. — Ну, а как ваше здоровье?

— Ничего, только в последний год головные боли какие-то появились.