Время невысказанных слов

…Снег уже заметал следы прошлой ночи: и остатки фейерверков, и пустые бутылки, и шаги тысячи толп… Только две черные вороны перекликались, бродя по подмерзшему настилу. Вороны-счатливицы, густыми басами перекликались, реально оценивая эту жизнь. Хоть кто-то.

Ты поедешь со мной? Поедешь?

— Мика.

Он стоял сзади. За спиной. Она чувствовала его дыхание, тепло, руки, которые не решались дотронуться до нее, глаза карие с тревожащим душу выражением.

Мика смотрела в окно на ворон, предчувствуя, как обернется и увидит его совсем близко. И улыбалась.

Эпилог

…Воронеж утопал в зиме. Снегом было завалено все, а деревья на центральных улицах светились еще к тому же и разноцветными огоньками гирлянд.

Я строила рожи своему отражению, а Стрелин оттаскивал меня от зеркал с крайне возмущенным видом, и все это было такой игрой, в которую мне, наконец, захотелось играть.

Мы приехали в начале января на свадьбу Анатолия и Антонины — так было написано в приглашениях.

Владилена, услышав об этом событии, повелела праздновать у нее, в «Армстронге».

— И без разговоров! — отрезала она, и, смягчившись, добавила: — Ну если уж ты так хочешь, Анатолий, котик, я даже разрешу тебе беспрерывно крутить твоих любимых битлов.

Эти двое только смеялись. Они приехали высоченные, красивые, уверенные в себе, расцеловали меня в щеки и начали выспрашивать — нормально мы с ними не общались уже наверно года два. За ними приехали родители Анатолия — неуверенно оглядываясь по сторонам, будто монархи заехали в беспробудную российскую глубинку. Мы со Стрелиным мастерски научились изображать их, сидя за стойкой в кафе.

До свадьбы оставался один день, и мы проводили его в «Армстронге» всей компанией. Я ждала Марка, который должен был приехать и рассказать, что там у них происходит с Микой, когда у меня неожиданно зазвонил телефон. Номер был незнакомый, и я вышла на улицу. Официальный голос осведомился, имеет ли он честь беседовать с Варварой Трубецкой. Я подтвердила, что имеет.

И… меня взяли! Мне позвонили, чтобы сказать, что я зачислена в труппу мюзикла «Рапунцель». Просили явиться через три дня в офис — подписать контракт.

— На какой срок будет заключен контракт? — осторожно поинтересовалась я.

— На год, — охотно откликнулся голос.

Я вернулась в кафе несколько… ошарашена, взволнована, приподнята, взбудоражена! И это только малая часть чувств, что охватила меня. Участвовать в мюзикле, танцевать и даже, как сказал голос, петь! Будто все детские мечты, выстроившись в рядок, бросали в меня конфеты и конфетти!

Быть частью этого действа — готовить сказку, которая потребует много хлопот, репетиций, подготовок, зависаний в зале, примерок…

— Что у тебя с лицом? — одновременно произнесли мы со Стрелиным, глядя друг на друга.

— Мне позвонили…

— И мне… — подхватил он.

Мы в молчании уставились друг на друга.

— Стрелин…

— Через месяц я уезжаю.

— А я заключаю контракт на год.

Посидели рядом, как два нахохлившихся воробья. Маленькая деталь в идеальном плане. Маленькая ложка дегтя в бочке меда.

Большая ложка дегтя в маленькой бочке меда.

Потом он выпростал руку и обнял меня за плечи.

— Но это же ничего не значит, правда?

— Конечно, — улыбнулась я. — Значит, остался месяц?

— Месяц. — Он мотнул головой, а потом быстро наклонился и поцеловал меня.

Он быстро глядел зал.

— Пойдем отсюда?

— Пошли, — я решительно сползла со стула, пока никто не прицепился с разговорами. Мне вдруг захотелось побыть с ним вдвоем, как будто счетчик уже начал мотать время, увеличивая плату.

Но… попытаться скрыться незамеченной, когда ты этого так хочешь?! Я и забыла, что такого никогда не бывало. У входа нас поймал Миша.

— Я пойду пока машину прогрею, — улыбнулся Артем, которого Подлый трус в последнее время достал своими историями.

— Я тебя еще поймаю! — прокричал Мишка ему вслед и повернулся ко мне.

— Слышал, ты прошла некий кастинг? — вкрадчиво осведомился он.

— Откуда ты знаешь? Мне самой только что сообщили! — поразилась я. Наконец-то ему удалось меня ошарашить.

— Неважно, проверенные источники, — подмигнул певец. — А вот я буду участвовать в конкурсе джазовых исполнителей в Москве. Три тура. Последний — в Париже.

— Это что же, европейский конкурс? — удивилась я.

— Отбор пока русский. Если пройду его — поеду в Париж на европейский конкурс… — заметил он. В его голосе не было слышно обычной бравады и гордости собой. Он просто сообщил. Почти не как Мишка Подлый трус, лучший джазовый исполнитель, которого я знаю уже наверное лет триста.

— Тогда чего ты такой грустный? — поинтересовалась я. — Я думала в таких случаях, ты прыгаешь до потолка!

Он посмотрел на меня искоса.

— Ах, Варька, если бы ты знала, как долго я ждал такой возможности! Этого конкурса. Если я выиграю его… Нет, — он мотнул головой, так что едва не свалилась шляпа. — Я выиграю его, этот чертов конкурс, и отвезу, наконец, Гришку и Аленку в Америку!

— Я знаю, что выиграешь, — уверенно сказала я. Видимо что-то промелькнуло в моем голосе, потому что он как-то по-новому взглянул на меня.

— Почему ты так думаешь?