Время обнимать

В детстве мир кажется дружелюбным и веселым, потому что тебя любят просто так, любят и всё. Старенькая бабушка Бетти, тетя Ася и дядя Маркуся, их дочка Дина и муж Дины дядя Гриша. Что ни скажешь и ни сделаешь – восхищение окружающих тебе обеспечено. Помнится, Тёма любил вслух читать книжку габровских анекдотов, и все подряд – мама, Муся, Дина делали вид, что им страшно интересно. И старательно смеялись. Даже когда у Дины родился мальчик Леня, все родные в первую очередь поздравляли Тёму и радостно повторяли, что он теперь старший брат. И хотя Леня, похожий на тощую некрасивую куклу, только орал или спал в коляске, было приятно ощущать себя старшим братом. Благословенные времена!

Следующее отрезвление вошло в жизнь Артема благодаря, как ни смешно, все тому же Коломейцеву. Тёму давно огорчало, что в их маленькой семье так много фамилий: Муся – Шнайдер, мама – Приходько, он сам – Коломейцев, тем более в доме только и слышалось: «от Коломейцева не дождешься, Коломейцев не сочтет нужным, забудь про Коломейцева». Понятно, что речь идет об отце, но все равно неприятно. Наконец однажды его осенила гениальная мысль! Тем более Муся не раз сокрушалась, что скоро никто не вспомнит ее любимого папу, профессора Шнайдера.

– Бабуль, я придумал, поменяю фамилию и стану Шнайдером. Артем Шнайдер – классно звучит, почти как иностранец.

Но Муся, к его изумлению, категорически отвергла такую идею!

– Забудь и не придумывай глупостей!

– Но почему?! Ты же сама говоришь, что я похож на твоего папу? Может, я тоже стану профессором Шнайдером?

– Да, милый, обязательно станешь профессором, я ни минуты не сомневаюсь, но с фамилией Шнайдер тяжело жить на свете, это еврейская фамилия.

– И что?

– И все. Забудь без вопросов! И не мешай мне готовить обед.

Продолжать разговор было бесполезно, спрашивать маму тоже расхотелось, поэтому Тёма решил посоветоваться со своим одноклассником Сашей Цейтлиным, которого часто называли евреем.

– Да, – сказал Саша, – с еврейской фамилией тяжело, могут даже убить. Но мне плевать! Подавятся и сдохнут, как фашисты сдохли.

– Убить? Ты что, как это убить?

– Ты с луны свалился? Да евреев тысячу лет убивают или даже две тысячи, мой дед рассказывал. Какой-то идиот придумал, что они Бога распяли, Иисуса Христа. А этот Иисус сам был евреем, представляешь?! Тем более Бога вообще нет.

– Сашка, это легенды такие. Помнишь «Легенды и мифы Древней Греции»? Так и про Иисуса, и про царя Давида придумали, никто точно не знает, что было две тысячи лет назад!

– Совсем того или прикидываешься? – Саша выразительно покрутил пальцем у виска. – Да в нашу войну, в которой мой дед воевал, уничтожили шесть миллионов евреев! Концлагеря специально строили, печи, чтобы трупы сжигать. Даже детей сжигали. Мой дедушка ушел на фронт, а его мама, младшая сестра и два брата пропали без вести в Белоруссии. У себя дома! Дед после войны поехал искать хотя бы соседей или бывших знакомых, но даже свидетелей не осталось. Теперь заболел, лежит и целыми днями пишет письма в какие-то организации. Думаешь, хоть кто-то отвечает? Ничего, я вырасту и сам поеду! В Гомельскую область, слышал когда-нибудь?

Если задуматься, дед Виктор не зря сразу невзлюбил его друга. Если бы Артем не познакомился с Сашей, не поехал в Белоруссию, не попал в Гомельскую область… Нет, в Могилевскую, Саша тогда перепутал названия.

Самое интересное, что Артем слышал. Потому что именно в Гомеле родился будущий профессор Шнайдер, Муся сто раз рассказывала. В тот же вечер он попытался расспросить маму и бабушку, и они обе ужасно растерялись, но все-таки сказали, что правда – евреев убивали и в России, и в Германии, и почти во всей Европе. Просто так, без любой другой причины. Более того, евреев и раньше убивали, еще до революции, в том числе убили всю семью прадедушки Шнайдера. Как раз в Гомеле и убили.

Наверное, тогда стояла весна, Тёма запомнил, что мама подрезала ветки своей любимой сирени, и ветер сквозь окно разносил по дому легкий аромат. А Муся пекла наполеон, готовые теплые коржи, аккуратно разложенные по столу, соревновались упоительным запахом с сиренью и ложка с заварным кремом уже готовилась выпрыгнуть из кастрюльки и покрыть первый корж толстыми аппетитными шлепками. Наверное, бабушка маленького Шнайдера так же пекла наполеон и давала внуку облизать остатки крема с тяжелой серебряной ложки. А мамы вскоре убитых детей составляли из веток сирени пышные весенние букеты и улыбались чарующей женской улыбкой.

Дед Виктор, который так любил все обсуждать и объяснять, на этот раз здорово рассердился и заявил, что детям нужно смотреть вперед, а не погружаться в прошлое.