Время Оно

— Вот заладил — арап да арап! — рассердился Жихарь, поднялся и побрел к протоке. Там он разделся до пояса и долго мыл и оттирал песком лицо и шею. Потом, не одеваясь, вернулся на пепелище. Только пепла уже не было, словно вихрем унесло. Беломор в покойницком саване бродил туда-сюда, считал урон, бормотал что-то себе под нос, и не просто так бормотал, а с толком, потому что черные бревна помаленьку светлели, переменяясь в свежеоструганные.

— Дальше изба сама себя долечит, — махнул рукой старик и обратился к Жихарю: — Видишь, всей одежды-то у меня осталось. — И огладил саван по бокам. — На смерть готовил, на житье пригодилось… Кто же ты таков, парнище, кто тебя надоумил, как мне пособить?

— Дедушка, — жалобно сказал Жихарь. — Неужели и ты меня забыл? Я ведь Жихарь, тот самый, которого ты за Полуденной Росой посылал… Глянь-ка получше!

Беломор глянул получше, но легче от этого не стало.

— За Полуденной Росой, — сказал он, — посылал я вовсе не тебя, а подлеца Невзора. Только он тогда не подлец был, а добрый молодец. Невеликого, правда, ума, зато честный и смелый. Урок мой он выполнил, я это знаю, и домой благополучно вернулся, а дома-то его вроде как подменили…

— Дедушка, так это не его подменили, наоборот — он меня подменил!

— Ты вроде парень неплохой, только выдумывать горазд, — сказал Беломор, складывая в единое целое изрубленную лавку. — Но, раз уж ты меня из мертвых поднял, проси чего хочешь. Желаешь, к примеру, вечно в молодости пребывать, не стареть?

— Не желаю, — сказал богатырь. — Во-первых, мне это уже предлагал твой добрый приятель — Мироед, знаешь такого? Во-вторых, не желаю, чтобы меня вечно учили и наставляли, словно отрока в дружине. В-третьих, за вечную-то молодость и платить придется вечно, а?

— Догадлив, — проворчал старик. — Тогда проси чего-нибудь другого.

— Попрошу, — сказал Жихарь и глазами проследил полет доски на крышу — изба и вправду потихоньку воссоздавалась. — Попрошу, только не удивляйся. Поклянись, что поверишь любому моему слову, крепко поклянись, а потом выслушай.

— Поклясться-то можно, — тряхнул куцей бородой Беломор. — А вот поверить…

— Пойдем на берег, — предложил богатырь. — А то тут еще пришибет бревном каким…

— Не переезжать же мне, — сказал старик. — Лучше два пожара, чем один переезд…

— Лучше, если сам не сгоришь, — сказал Жихарь. — Ты ведь совсем недавно был что головешка, а еще арапом обзывался.

— Постой-постой, — сказал Беломор и уставился на богатыря. «Внутренним взором зрит, сейчас вся правда скажется!» — подумал Жихарь. Но неклюд только морщил лоб, напрасно стараясь что-нибудь припомнить.

— Где-то я тебя вроде видел, — выдохнул наконец старик. — Но ведь я столько стран и земель прошел, недолго и обознаться… Как тебя, говоришь, зовут?

— Нынче — Джихар Многоборец, а во младенчестве кликали Жихаркой… Ну, вспомни! Я еще Ягую Бабу, поедучую ведьму, в печке изжарил вместо себя, — похвалился богатырь. — Вот водяной Мутило на что бестолков, а ведь и то помнит…

— Да нет, — сказал многомудрый старец. — Ведьму изжарил, как всем то ведомо, малолетний Невзорка…

— Вон что! Значит, и детская слава в общий счет пошла…

— Ты это о чем?

— Потом расскажу, надо все по порядку.

Они выбрели на берег и уселись на камушках.

— Долго я ждал Невзора, — сказал волхв. — Уже про него люди и книгу сложили, а он все ко мне не являлся. Пил, говорят, да гулял! Кто-то его отравить вроде бы пытался… Наконец вчера в обед соизволил пожаловать. Да не один, а с десятком дружинников — как будто не знает, что сторонним людям мое обиталище показывать неможно! Нет, говорит, я теперь полный князь, мне без охраны путешествовать неприлично… Ладно, стерпел я, угостил душегубов, начал его расспрашивать…

— Дедушка, — перебил Жихарь, — а не было ли с ними такого нелюдя в черном плаще — все морду прячет?

— Был! — сказал неклюд. — Он-то меня и сумел превозмочь — я ведь от Невзора и людей его беды не ждал. Приготовиться не успел…

— Говори, говори, — сказал Жихарь. — А потом меня послушаешь.

— Да чего говорить-то? Усадил я его за стол честь по чести, начал расспрашивать, как да чего. Он бекает, мекает, но рассказывает. С виду все вроде бы складно, только как бы с чужих слов… То вдруг про себя начинает говорить «он», то еще что-нибудь… Многого вовсе не помнит, затрудняется… То возьмет и перепутает все на свете… Только хотел я ударить кулаком об стол да гаркнуть, чтобы не темнил, как вдруг этот упырь в черном-то плаще произнес заклятие… Тут на меня Невзоровы заплечники и накинулись. Невзору было нужно золото, а тому упырю такое, о чем я тебе и сказать не могу, — это дела не богатырские, а чернокнижные. Подвесили меня на потолочную балку, стали спрашивать. Каленым железом прижигали, ломом колотили… Ну, перед тем как язык проглотить и задохнуться, я успел-таки пару слов сказать. Одного об стенку расшибло, а тут и вся изба занялась. А дальнейшего не помню.

— Зато я все помню, — сказал Жихарь. — Ну, то есть не все, а что положилось в память, застряло там накрепко. Слушай, дедушка, и верь мне, как поклялся.