Время Оно

Бай-бай, люли,
Хоть сегодня умри.
Завтра мороз,
Снесут на погост.
Мы поплачем, повоем,
В могилу зароем.
Сделаем гробок
Из семидесяти досок.
Выкопаем могилку
На плешивой на горе,
На плешивой на горе,
На господской стороне.
Баю-бай,
Хоть сегодня помирай.
Пирогов напечем,
Поминать пойдем.
Со калиной, со малиной,
Со гречневым крупам…

«Утешные колыбельные поют нынче в Многоборье, — подумал Жихарь, засыпая. — Веселые ребята должны от таких припевок вырасти…»

Хоть и развесились снова по стенам чародейной избы связки душистых трав, но гарью все-таки пахло.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Волшебною ширинкой машешь

И производишь чудеса!

Гавриил Державин

Во время боев и походов, когда воины увечат друг друга самым жестоким и причудливым образом, Жихарь узнал, что мозги у человека делятся на две половинки, словно, простите, люди добрые, задница какая-то. А если половинки — две, то голова может думать зараз две думы. Две думы у богатыря и было.

Одна про княжну Карину. Только видел про себя Жихарь не саму княжну во всяких видах, что достойно лишь охальника и похабника, а чистое лесное озеро на закате, и вроде бы тонкий голос где-то вдали выводит песню. Слов не слышно, а сердце внимает и томится…

Вторая дума была про меч. Негоже шляться по свету и тем более отправляться во Бремя Оно без меча.

Конечно, мог бы богатырь снова изладить из подручных средств тяжеленный шестопер — с этим оружием он управлялся много ловчее, чем с мечом; мог, на худой конец, найти подходящую дубину — тоже врагу мало бы не показалось. Только тогда никто из встречных не узнал бы в нем странствующего и подвигов взыскующего воителя, а посчитал бы простым разбойником. С разбойником, как известно, можно вовсе не драться, презреть его, а ежели бой и случится, разрешается бить лиходея без всяких правил, словно ходячего умруна, — и никто не осудит. Даже Яр-Тур, сам себе сочиняющий благородные законы боя.

У простого дружинника и меч — простая полоса железа, только что наточенная и заостренная. Такое оружие ему приятель Окул мог бы за один вечер выковать. Но был Окул настоящим мастером и знал, что подлинному богатырю меч нужен совсем не простой, а такой, что куется не вдруг, но из выдержанной в болотной воде крицы, а выдерживать крицу следует в три приема: ковать слиток и снова тащить его в болото на три года. И болото, кстати, годится не всякое — должны бить в нем горячие ключи с вонючим запахом. Таких болот в Многоборье не водится.

В жидкую сталь непростого меча полагается сыпать толченые самоцветы и смарагды, чтобы стала она гибкой и крепкой. У Окула же с Жихарем денег на самоцветы сроду не водилось. Правда, скопил кое-что кузнец, но не в достаточном количестве.

Перед тем как приступить к изготовлению такого меча, кузнец обязан полгода вкушать только травяную пищу, не прикасаться ни к чарке, ни к женщине, ни к собаке. Такое тоже не всякий выдержит. А уж сколько заклинаний придется припомнить и напеть под стук молота, да не просто напеть, а в надлежащем порядке!

Не меньше хлопот и с закалкой. Старые книги велят закаливать красный еще от жару меч в теле молодого раба; многоборцы рабов не держали, батрак же не годился. Если бы годился, то в книгах так бы прямо и писали: «в теле молодого батрака». А за убитого батрака можно запросто принять лютую казнь либо заплатить не менее лютую виру, после чего останешься и без кузницы, и без штанов.

Можно, правда, погрузить раскаленный клинок и в серого козла, но и тут незадача — козел-то быть должен не менее десяти лет от роду, взлелеянный старушкой, живущей на отшибе, и откормленный семью видами особых трав, и, что немаловажно, ни разу не вспрыгнувший на козу. Да где же старушке углядеть-то за козлом!

Конечно, если бы Окул Вязовый Лоб задался целью создать чародейный меч, он бы его в конце концов да отковал. Только к тому времени сам Жихарь успел бы сделаться пожилым, семейным и зажиточным мужиком, которому такой меч вроде бы уже и ни к чему.

Быстро сковать надлежащий клинок могут только горные карлы, но их сперва нужно найти, приучить к себе, уговорить, уболтать, да и плату карлы потребуют такую, что не захочешь связываться. Если же не платить вовсе, обмануть искусных малышей, лезвие сделается проклятым и при первом же удобном случае поразит самого хозяина.

Поэтому настоящие богатыри, как правило, свои знаменитые мечи кузнецам не заказывают, а либо получают в наследство, либо берут с боя (что бывает крайне редко), либо в награду за доброе дело (но тут уж как повезет), либо меч сам дается им в руки, поскольку так уж суждено, в древних курганах или каменных подземных гробницах. При этом бывший владелец оружия имеет скверную привычку оживать и душить похитителя.