Время отмщения

В чехарде разнообразных дел я еще успел заскочить в наш военторг. Выбор привычно не радовал. Все та же сухая колбаса, те же консервированные огурчики – вещи неплохие под закуску, но не понесешь же их в качестве презента даме! Хоть бы шампанское было, но, увы, любые алкоголесодержащие напитки в армии как бы считаются под запретом. И никому нет дела, что при обычной дислокации их можно купить в обычном же магазине. А вот здесь… Эх, где вы, дуканы, где прикупить можно было все! И как тут не вспомнить добром наших друзей-противников!

И пришлось мне ограничиться шоколадом, да еще бурча под нос, мол, сладенького захотелось.

Я как раз успел занести скромный подарок в комнату и вернулся к роте, когда в поле зрения всплыл полкач в сопровождении большой свиты из всех своих замов и начальников служб.

– Старший лейтенант Зверев!

– Я! – тело само приняло строевую стойку, а рука метнулась к панаме.

– Показывайте ваш спортгородок!

– Слушаюсь! Роте продолжать занятия!

Лагерь наш велик, вернее, земли вокруг него, но считающиеся его территорией, но городок мы оборудовали поближе к модулям, и путь занял пару минут.

Николаич окинул взором турники, всевозможные препятствия, шведскую стенку, то, что мы успели соорудить из подручных средств, и благосклонно повернулся к начфизу:

– Ну, как, капитан?

Ответа он не дождался. Взор командира упал на стоявшие чуть в отдалении качели, и благожелательный тон сразу изменился.

– А это что?!

– Качели, товарищ подполковник! – бодренько подсказал я начальству.

– Я вижу, что качели. Почему они здесь?

– Как воспоминание о родине. Бойцы молодые, все вокруг чужое, а так увидят – и на душе потеплеет. Опять-таки, порция доброго армейского юмора никому не повредит.

– Я вам такой юмор покажу – обхохочитесь! – пообещал полкач, словно в его силах было чем-то напугать меня.

Дальше все равно уже не сошлют.

Но больше Николаич говорить ничего не стал. Он резко развернулся и устремился вглубь лагеря в поисках очередных недостатков, даже позабыв отдать распоряжение о ликвидации плодов «армейского юмора». А нет приказа – нет действия.

Лишь начфиз осуждающе покачал головой, но раз нет распоряжений от нашего отца-командира, то и заму по физкультуре вмешиваться негоже, и бросился догонять уходящее начальство.

А дальше – обычные дела, занятия, вечерняя поверка…

Хотя, куда с подводной лодки-то денешься?

53

Никаких часовых у четко очерченной невысоким трубчатым забором границы ученого лагеря, разумеется, не стояло. Да и кого от кого охранять? Солдаты по мысли начальства в течение дня никакого свободного времени иметь не должны, ночью же обязаны спать без задних ног, равно как и без передних, ежели таковые имеются. Какие уж тут прогулки на сторону?

С учеными несколько посложнее. Посторонним нечего делать в расположении части, но не превращать же обремененных степенями людей в заключенных! Да и с чего бы людям штатским, переполненным ощущениями собственной исключительности, вдруг переть на плацы, да наблюдать там за муштрой? Каждый интеллигент от рождения знает: армия унижает человеческое достоинство, не дает духу взмыть ввысь, и вообще служит аппаратом насилия. Уже потому он, интеллигент, обязан держаться от данного адского механизма возможно дальше. Их самих к нам в гости ходить не заставишь. Даже столовую себе оборудовали отдельно.

Идти было недалеко. Звездное небо над головой, не замутненное электричеством на земле, теплый воздух – поневоле душа радуется, и хочет чего-то иного, вместо рутинной службы. Словно возвращаешься в юность, когда еще были перед тобой открыты все пути, и ты был вправе выбирать, по какой именно дороге двигаться тебе дальше.

Вот я и выбрал по дури. Но толку в нашем выборе? Я закончил училище, кто-то – университеты и институты, а в итоге все попали в одно и то же место, лишь задачи наши несколько различаются. Да на пенсию я уйду гораздо раньше ученых собратьев, наверное в качестве компенсации за бесчисленные бессонные ночи.

Свободные, в отличие от нас, мудрецы вели себя так же, как мы, грешные. В большинстве модулей свет уже не горел, но попадались и такие, обитатели в которых бодрствовали, не смотря ни на что.

Найти искомый не составляло труда. Я же сам провожал Дашу к ее новому жилищу, и какая разница, ночь сейчас, или день? Лишь бы горело нужное окно, а прочее…

Окно светилось, и я прежде прибавил шагу, а потом напротив едва не остановился.

Нет, нерешительным меня назвать было нельзя. Просто я несколько отвык от женского общества, если не брать в расчет определенные его категории, и поневоле опасался, как бы с языка случайно не сорвалась фраза, вполне уместная среди мужского общества, но, увы, совсем не предназначенная для хорошеньких девичьих ушек. Тем более, когда обладательница этих ушек имеет университетское образование и скоро получит кандидатскую степень. Надо быть непробиваемым идиотом, чтобы чувствовать себя совсем уж непринужденно. Или – поручиком Ржевским. По званию я ровня с легендарным героем, а в остальном несколько недотягиваю. Хотя, и стараюсь.