Время перемен

Но он очень долго смотрел на картинку Кэди в образе дракона. Затем, не удержавшись, наклонился вперед, упершись локтями в колени, прижимая стакан с бурбоном к одному виску, телефон — к другому, и глубоко вдохнул.

Это случилось.

Они это сделали.

Они были полны решимости все обсудить и снова обрести друг друга. А это означало заново открыть друг друга.

Это означало, Кэди и ее смайлики.

Он перестал глубоко дышать и начал смеяться, потом дважды хрюкнул, сдерживая другие эмоции, и еще глубже ушел в себя, прижимая к вискам телефон и стакан.

— Она меня прощает, — пробормотал он коленям.

«Люблю тебя, Курт. Очень».

— Она прощает меня, — повторил он срывающимся голосом.

Он глубоко вздохнул, сел, откинулся на спинку дивана, отложил телефон и уставился на рождественскую елку.

Затем он сбросил ботинки, положил ноги в носках на кофейный столик и переключил внимание на телевизор.

Глава 17

Однозначно, показать

Кэди

Наши дни...

СЛЕДУЮЩИМ ВЕЧЕРОМ я поехала к Курту, Полночь ерзала на заднем сидении, пирог покоился на сиденье рядом со мной.

Несмотря на все хорошее, что произошло прошлым вечером, отчасти из-за того, что после всего случившегося, со мной были девочки, чтобы обсудить это за вином, я все равно почти не спала.

Я не могла поверить.

Не могла поверить, что это происходило на самом деле.

В конце концов, рано утром я провалилась в беспокойный сон.

И только по той причине, что Курт, не теряя время, доказывал мне, что это реально.

Я увидела это в пришедшем в 6:30 сообщении, от которого телефон на тумбочке завибрировал.

Я тут же проснулась, увидела на экране имя и схватила телефон, прочитав: «Доброе утро, милая. Надеюсь, ты хорошо спала. Я дам тебе время позавтракать с семьей и позвоню около 10:30 или 11:00. Если я понадоблюсь тебе раньше, у тебя есть мой номер».

Это было так мило, так чудесно, так неописуемо, что я, не колеблясь, написала в ответ: «Доброе утро. Надеюсь, ты тоже хорошо спал. По времени все замечательно. Жду с нетерпением. Люблю тебя».

Ответ пришел сразу же: «Я тоже тебя люблю. Скоро поговорим».

Я приподнялась на локте в постели, на небе еще даже не было намека на солнечный свет, моя собака проснулась и знала, что я тоже не сплю, дав понять парой толчков, что пришло вставать и готовить собачий завтрак, а в своей руке, прокручивая текст вниз большим пальцем, я видела доказательство.

Достаточное доказательство.

В письменной форме.

Это было реально.

Мы с Куртом были реальны.

С этой мыслью, несмотря на то, что почти не спала, я вскочила с кровати.

Утро должно было выдаться интересным, учитывая два лагеря, сформировавшихся вокруг этой ситуации.

Кэт, Шеннон и Вераити (последняя теперь уже достигла того возраста, когда мы с мамой позволяли ей участвовать в женских разговорах, но только мама позволяла ей пить вино) были на одной стороне, а Вераити дошла до того, что заявила: «Тетя Кэди, все словно в рождественском романтическом фильме. С маяком и всем прочим!»

Прошлой ночью Пэм сдалась, когда я рассказала об эмоциях, испытываемых Куртом, и обо всем, что он мне рассказал.

В то утро Пэт, я могла сказать, был счастлив всем произошедшим, но все еще оставался настороже.

Дейли и Майк не скрывали, что их еще предстоит склонить на другую сторону.

Остальные толком не понимали, что происходит, но они видели Курта и чувствовали — происходит что-то важное. Хотя они ели оладьи, оставались на маяке, и Рождество было не за горами, разговоры о Курте были незначительны, начиная с того момента, когда Элли спросила:

— Тетя Кэди, что за высокий мужчина приходил к тебе домой прошлым вечером?

На что, под улыбки женщин, задумчивый вид Пэта и сердитые взгляды его братьев, я ответила:

— Приехав сюда, я вновь наладила связь с очень давним знакомым. Нам нужно было поговорить кое о чем важном, поэтому мы должны были остаться одни. Но ты скоро с ним познакомишься, милая.

— Бойфренд, фу, гадость, — заявил Райли.

— Не гадость, хоть он и старый, но все равно видно, что тетя Кэди отхватила себе красавчика, — объявила Беа, моя четырнадцатилетняя, по реальному возрасту, и двадцатипятилетняя, по своим размышлениям, племянница.

— Гадость. — Райли.

— Роскошно. — Вераити.

— Он очень высокий! Даже выше папы! — Мелани.

— Если он будет с тобой валять дурака, я сверну ему шею. — Декстер (или мой теперь уже восемнадцатилетний племянник, живший с сестрой, у которой было много неудачных романов (до ее влюбленности в Элайджу), поэтому он вместе с ней пережил кучу драм и истерик из-за многочисленных разрывов).

— Райли, он шериф, — немного самодовольно заявила Вераити, слегка утирая нос остальным, потому что теперь была «взрослой» и в курсе дела.

— Шериф! Я передумал! Это потрясающе! — воскликнул Райли.