Время перемен

Чтобы не «запшекать», я лишь кивнул. Что ж, теперь придется стать Вовкой Комаровским. Нет, графом Комаровским, пся крев! Ладно, с графьями потом разберемся. Мне сейчас другое интересно услышать.

– Феликс Эдмундович, вы начали объяснять, отчего меня невзлюбил Коминтерн?

– По мнению товарища Зиновьева, когда вас назначили – пусть даже это и формальность – главой Польчека, вы должны были явиться к нему, или к Бухарину, получить инструкции, но вы этого не сделали.

– А почему я должен был куда-то являться? – удивился я. – Зиновьев не мой начальник, а вы мне такого приказа не отдавали. Если бы приказ исходил от Председателя ВЧК – явился бы по первому требованию товарища Зиновьева.

– Зиновьев считает, что все коммунисты, особенно руководители, задействованные вне территории Советской России, автоматически переходят в его подчинение, – с толикой назидательности в голосе сказал начальник. – И это даже не требуется оговаривать специально, или отдавать кому-то приказы. Коль скоро вы большевик, то получив руководящую должность, просто обязаны явиться в Коминтерн и доложить о своем назначении. Товарищ Зиновьев, кстати, собирался докладывать о вашем поведении на Политбюро, но там решили оставить дело без рассмотрения и не включили в повестку дня. Как я полагаю, Владимир Ильич не посчитал это важным, да и к вам он питает добрые чувства. Григорий Евсеевич не стал настаивать, но обиду затаил. Тем более, что у него еще есть к вам претензии за своего заместителя, товарища Бухарина.

Будь передо мной кто другой, а не товарищ Дзержинский, которого я очень уважаю, сказал бы, где я видел и Зиновьева, и Коминтерн. Но пришлось быть вежливым:

– Так я мысли товарища Зиновьева пока улавливать не научился. В принципе, он мог бы сам позвонить, или поручить кому-то, пригласить меня к себе.

– А вы бы явились по его требованию? – полюбопытствовал Председатель ВЧК.

– Сначала бы доложил вам, или товарищу Ксенофонтову, а там по ситуации. Если начальник дает «добро», то явился, а нет – извините, – покачал я головой. – Я с уважением отношусь к Коминтерну, но это не повод нарушать дисциплину и субординацию.

– Вот здесь, Владимир Иванович, нарушения дисциплины нет. Вы в первую очередь коммунист, а уже во вторую – чекист. Если бы вы пришли к товарищу Зиновьеву без моего ведома, вам это никто не поставил бы в вину. Хотя, – улыбнулся товарищ Феликс, – вы все правильно сделали. Все-таки, у нас с Коммунистическим интернационалом немного разные задачи. У нас – охранительные функции, а они экспортируют революцию. А уж если мы занимаемся охраной нашего государства, вернемся к делам насущным. Как вы считаете, кто может стать лидером белой эмиграции?

– Безусловно, формальным лидером остается Врангель. Но Врангель не сторонник силовых действий. Терроризм не его метод. Как я полагаю, реальным лидером, у которого будут и деньги, и активные боевики станет Кутепов. Есть еще Барбович, но он не пользуется таким авторитетом. Барон будет сдерживать ретивых помощников, но недолго. Среди белогвардейцев хватает оголтелых антисоветчиков, они потребуют активных действий. Думаю, случатся теракты против наших товарищей и в Европе, и в России. Что-то я смогу предотвратить, но, увы, за всеми не уследить. Когда у нас появятся официальные представительства, станет полегче, но это еще нескоро.

– Владимир Иванович, вы человек проницательный. Вы уже поняли, что товарищ Артузов собирается создать «антисоветскую» организацию, чтобы использовать ее как приманку. Как вы считаете, можно ли воспользоваться эмигрантами, которых вы взяли под контроль, для выполнения этой миссии?

Я ненадолго задумался, прикидывая возможности. Наконец, ответил:

– Я бы предложил другой вариант. У меня катастрофическая нехватка людей, а работы много. Вербовку французов и белоэмигрантов не следует проводить в спешке, а иначе могут случиться неприятности с французскими властями. Мне бы не хотелось рисковать торгпредством, а то и будущими дипломатическими отношениями с Францией. Лучше переправить ко мне десятка два надежных людей. Кого-то я оставлю себе, использую для расширения резидентуры, а часть потихоньку внедрим в ряды белоэмигрантов. Мы с товарищем Бокием поработаем, подберем нужных кандидатов. Было бы совсем неплохо, если бы Артур, – я хотел сказать, товарищ Артузов, – поправился я, – подкинул бы еще и своих людей, человек пять, владеющих информацией о предстоящей операции, тогда вообще прекрасно.

– Думаю, с этим трудностей не будет. Кстати, – кивнул Дзержинский на мой доклад. – Вы предлагаете создать резидентуры в Берлине и Праге, а почему не в Лондоне?