Время перемен

Квеллен задумался, не приставить ли охранника к Норму Помрату и тем самым не дать ему исчезнуть. Ему в абсолютно недвусмысленной форме приказали оставить в покое Дональда Мортенсена и не трогать ни одного из зарегистрированных прыгунов. Колл получил приказ от Джакомина, который в свою очередь услышал его непосредственно из уст самого Клуфмана: «Руки прочь от Мортенсена!» Они боялись изменить прошлое. Квеллен ощущал их страх, исходящий прямо от Верховного Правления. Он мог расшатать устои Вселенной. Для этого достаточно было, например, арестовать Дональда Мортенсена и проткнуть его череп лазерным лучом. «Простите. Сопротивление при задержании. Пришлось убрать».

Вот так! И тогда этот чертов Мортенсен так и не отправится в прошлое четвертого мая, а это опрокинет всю структуру последних нескольких столетий. «В ту секунду, когда я пристрелю Мортенсена, — подумал Квеллен, — все переменится, и может случиться так, что нас завоюют полчища многоногих слизняков из Магеланновых Облаков в 2257 году, ведь это поражение предотвратил бы один из потомков Дональда Мортенсена, если бы у меня хватило ума не убивать его».

Квеллен, конечно, вовсе не хотел навлечь на себя гнев Верховного Правления, помешав отбыть Дональду Мортенсену. Но Норман Помрат не значится в списке перебежчиков. Распространяется ли в этом случае на него деректива Клуфмана? Должен ли Квеллен воздерживаться от любых действий, которые могут помешать отправиться в прошлое любому другому лицу? Это было бессмысленным. И поэтому Квеллен решил, что он может наблюдать за своим зятем и, если понадобится, помешать Норму стать прыгуном. Это сделает счастливой Хелейн. А, возможно, и поможет разделаться с этим столь хлопотным заданием.

— Вызовите ко мне Брогга, — произнес он в микрофон интеркома.

Как оказалось, Брогг проводил какое-то расследование вне стен управления. В кабинет Квеллена вошел другой его заместитель, Ливард.

— Мне в руки попала одна из возможных нитей, — сообщил ему Квеллен. — Мой зять Норм Помрат, похоже, вот-вот отыщет агента, который сделает его прыгуном. Я не вполне уверен, что это правда, но я хочу все тщательно проверить. Шлепните на Помрата «ухо» и записывайте круглосуточно все его разговоры. Если он хотя бы раз заикнется, что станет прыгуном, мы сделаем свой ход.

— Хорошо, — кивнул Ливард.

— А что нового в отношении Ланоя?

— Пока ничего, сэр.

— Я узнал, что предполагаемый агент, с которым должен связаться Помрат, и есть тот самый Ланой. Так что вот наш ключ ко всему, о чем будет говорить Помрат. Проследите за тем, чтобы аппаратура дала нам сигнал, как только Помрат упомянет о бегстве. В этом случае меня нужно немедленно проинформировать.

Ливард отправился выполнять распоряжения начальника. Это, разумеется, означало конец тайны личной жизни Помрата. С этой минуты, пока Квеллен не снимет с него «ухо», Помрат не сможет обнять свою жену, облегчить кишечник, почесаться или обругать Верховное Правление без того, чтобы всеведущая аппаратура не зарегистрировала бы это. Очень плохо. Квеллен сам был жертвой «уха» и понимал, какие муки оно может причинить, так как именно таким способом предатель Брогг узнал о незаконном доме в Африке. И все же Квеллен не раскаивался, что так поступает с Помратом. Все это делалось только ради Хелейн. Она упрашивала засадить Норма в тюрьму, не так ли? Это доставит ему гораздо меньше неудобств. Он скорее всего даже ничего не заметит. И, возможно, выведет Квеллена к источнику всех этих путешествий во времени. В любом случае Помрату будет чрезвычайно трудно покинуть нынешнее столетие, пока фиксируется каждый его шаг.

Квеллен выбросил из головы все, что связано с Помратом, и все свое внимание сосредоточил на других неотложных делах.

На его столе лежали отчеты о совершенных за день крупных преступлениях.

Несмотря на то, что массу времени отнимали прыгуны, у Квеллена были обязанности и в других сферах. Он должен был ознакомиться с подробностями преступлений, совершенных в пределах его зоны Аппалаччии и дать рекомендации по судопроизводству. Новая груда материалов была такой же, как и вчера. Преступность не росла, и не уменьшалась, и Квеллен знал, что совершенные сегодня преступления будут по своей жестокости ни меньшими, ни большими, чем вчерашние.

Он стал перелистывать документы.

Квеллена уже не бросало в дрожь от подробностей преступлений, и это было самым плохим из того, что дала ему его работа. С каждым годом он все больше терял способность сопереживать. Когда-то давно, когда он был новичком, молоденьким клерком одиннадцатого разряда, только начинающим понимать что к чему, способность людей нести зло другим людям просто ошеломляла его. Теперь же он перестал видеть за сухими сводками искалеченные людские судьбы, отчеты о преступлениях превратились для него в отвлеченные статистические данные.