Время перемен

Вечером в этот день она не могла найти себе места. Ей казалось огромной несправедливостью такое отношение к себе. Она наводила порядок и размышляла о ситуации. «Ну, как он может?! Видит же, что не жалею ни времени, ни сил! Столько сделала! Рекламу обеспечила – почти копейки заплатили, поставщики работают как часы. Где он такое еще найдет?! Я же не его собственность. Мало ли что он привык звонить в любое время суток, вызывать на работу даже в выходной день. Такое впечатление, что он не может решить самостоятельно ни один вопрос! Но институт – это мое дело и мое будущее, поэтому перебьется. Пусть потерпит мою учебу. Да, будет несладко. Но ничего!» – Кира закончила уборку, расставила на полке учебники, приготовила тетради для конспектов. С завтрашнего дня она приступала к занятиям. Позади были экзамены, зачисление, знакомство с однокурсниками. Кира вдруг поняла, о чем говорили ей родители, подруга Лиля Мезенцева. Новый мир оказался многомерным, разноликим и с широкими горизонтами. Кира словно вырвалась из замкнутого круга с привычными лицами – дом, работа. Коллеги, большинство из которых мечтали уже не о переменах, а о том, чтобы просто устоять, удержаться на привычных позициях. Теперь Киру окружали ее сверстники и это тоже будоражило. Встречались симпатичные парни, которые сразу обращали внимание на Киру. Ей это нравилось, как нравилось, что после лекции все отправились в кафе и Киру, новенькую, взяли с собой без всяких разговоров. Поведение Григорьева выбивалось из этой новой радостной картинки своей бессмысленностью. В приоритете у Заболоцкой всегда была работа. Но теперь, после поступления в институт, учеба казалась не менее важной. Поэтому, закончив уборку, Кира с удовольствием оглядела свое жилище и вслух произнесла: «Нет уж, это моя жизнь и мои дела. А хозяйственных магазинов в Москве много. И не только магазинов!»

Гостей она пригласила на Татьянин день. Рассудила, что студенческий праздник очень подойдет для этой цели. Накупила всего в самых дорогих магазинах, сама испекла пирог с мясом. Когда она приглашала старуху Беглову, та удивилась и отказалась:

– Ты с ума сошла? Куда я пойду? Я по квартире еле хожу.

Кира на нее посмотрела – та действительно сильно сдала, хоть и пила витамины, купленные Кирой, а Мезенцева регулярно ей колола препараты для укрепления сосудов. Вообще, Римма Станиславовна взяла над старухой шефство – она регулярно готовила горячее, следила за чистотой в доме и периодически устраивала скандалы родственникам Бегловой. «Как вам не стыдно, старуху бросили, хоть бы батон хлеба привезли! Хоть бы просто навестили!» – увещевала она их. Но родственники, по всей вероятности, поставили на старухе крест, слушали невнимательно, лениво отбрехивались, Беглову не навещали.

– Нам с тобой еще хоронить ее придется, – как-то сказала Мезенцева, – не то чтобы дорого, но очень печально. Ведь дети же есть, внуки.

– И похороним, – сурово отвечала Кира.

Сейчас, когда Заболоцкая готовила отметить свое поступление, примирение с родителями, ей очень хотелось видеть за столом тех, с кем она прожила в этом заброшенном доме самое тревожное время.

– Так, вы меня очень обидите, если не придете! – строго сказала Кира. Она вообще поняла, что со старухой надо говорить на «ее языке». Грубовато, резко, без сюсюканий. Беглова молчала.

– А кто будет? – наконец спросила она.

– Все близкие люди. – Кира перечислила гостей.

– Буду. Подарков не жди. Стара я по магазинам бегать.

– Да какие подарки! Не день же рождения.

– Все равно. Студенткой же стала.

– Никаких подарков! – строго приказала Кира.

Накануне знаменательного дня Кира собственноручно вымыла подъезд и лестницу, попросила дворника из соседнего двора вкрутить перегоревшую лампочку. В своей квартире она решила натереть мастикой полы. Пол во всем доме был паркетным. В квартире Заболоцких он хорошо сохранился – лаком его никогда не покрывали, мыли, сушили и мазали жирной мастикой. Дерево не темнело, пропитывалось жиром и становилось все более «породистым». Свернула все свои синтетические половички, купленные в своем же магазине, протерла влажной тряпкой пол, а потом мягкой пахучей пастой стала его натирать. Кира даже не ожидала, что этот запах вызовет слезы. Слезы умиления и детских воспоминаний. Мастика пахла предновогодней уборкой, домашними радостями, теплом и всем тем, что было давно позади. Кира плакала и вспоминала жизнь, которую очень долго считала неудавшейся, никчемной, лишенной яркости, наполненной каждодневными тоскливыми проблемами. Но оказалось, что душа ее тоскует по тем дням.

Когда дом приобрел прежний облик – запах мастики волшебным образом именил обстановку, – Кира выдвинула на середину комнаты круглый стол, накрыла его белой скатертью, расставила посуду и разложила приборы. Все было новое, с иголочки: французские тарелки, немецкие вилки и ножи, бокалы для вина Кира купила простые, стеклянные, но очень изящной формы.

«Вот родители порадуются за меня!» – подумала она.