Время перемен

Григорьев уже как два часа слонялся по квартире. Кира на звонки не отвечала, ему в голову лезли всякие мысли, а еще хотелось есть, но одному было скучно, да и Новый год был на носу – настроения хотелось праздничного и волшебного. А в доме было чисто, парадно от мерцающей елки, но тихо и немного грустно. «Где ее носит?! Могла бы раньше приезжать. А то совсем заработалась. Клининговая компания, магазины, а еще что-то с квартирой своей старой затеяла», – размышлял Олег Борисович.

Наконец раздался звук открываемой двери.

– Кира, ты? – подскочил с дивана Григорьев.

– Я, – отвечала Кира из-за двери, – вернее, мы.

– Кто – мы? У нас гости?! – перешел на парадный тон Олег Борисович.

– Мы – это я и собака по имени Барбос. Вернее, имен у него несколько. Кто-то звал Бароном, я назвала его Барбосом, а как ты назовешь, решай сам.

– Это что? – спросил Григорьев, увидев, как в прихожую степенно входит огромный пушистый пес.

– Это он и есть. Твой подарок. Вернее, мой подарок тебе к Новому году.

– Да ладно! – не поверил Олег Борисович. – Ты никогда не хотела собаку.

– Зато ты хотел. Поэтому у тебя будет собака. Григорьев, она не породистая, жила в приюте, полдня я пыталась ее отмыть от следов соседства с десятком таких же. Мы привыкли уже к другу другу. Что думаешь?

Заболоцкой вдруг страшно стало – ей показалось, что Григорьеву подарок не понравился.

Олег Борисович молчал. Потом подошел к псу, присел перед ним на корточки и сказал:

– Ну, привет, тютя.

Пес наклонил голову и… подал Григорьеву лапу. Кира всхлипнула от чувств.

Оставшиеся дни до Нового года Кира почти не видела Григорьева. Тот носился по собачьим магазинам в поисках особых ошейников, поводков, удобных мисок и разных иных аксессуаров, необходимых, по его мнению, для комфортной собачьей жизни.

– Зачем ты это все покупаешь? У него уже три лоханки, куча ошейников.

– Ничего, – отвечал Григорьев, – собака натерпелась за свою жизнь. Пусть поживет в ласке и довольстве. – Пес без подобострастия, но благосклонно взирал за этой суетой. Ел он без жадности, с пола ничего не подбирал, даже если упал лакомый кусочек курицы или мяса. Барбос вел себя так, словно был не дворнягой, а самых настоящих породистых кровей. Еще одним удивительным качеством была его неразговорчивость. Пес не лаял.

– Слушай, ну а если грабители там какие? Он что, совсем не отреагирует? – спросила Заболоцкая.

Григорьев не ответил, но в этот же день на прогулке Барбос яростно зарычал на дядьку, который решил вдруг близко подойти к ним. Рычал пес яростно, но не разжимая пасти. «Ого!» – подумала Кира и вопросов о надежности этой собаки больше не возникало.

Одной из покупок, которая вызвала споры между Кирой и Олегом Борисовичем, был мягкий матрасик для сна. Кира долго его выбирала, наконец купила. Матрасик был розовенький, пушистый, облако, а не матрасик для собаки.

– Боже, – только и сказала Григорьев, увидев его, – ты думаешь, это подходящая вещь для такой серьезной собаки?

– Главное, удобно и мягко, – сказала Кира и постелила матрасик в спальне со своей стороны кровати. Наступил вечер. Кира и Григорьев улеглись в постель. Барбос долго ходил по комнате.

– Ну, зайчик, ложись спать, – уговаривала его Кира, указывая на розовый коврик. Григорьев сурово молчал. Барбос сделал еще пару кругов и решительно улегся на пол рядом с Олегом Борисовичем.

– Ну, собака умная, – еле сдерживая ликование, заметил тот.

Этот Новый год они отмечали дома. Не поехали в ресторан, отказались от гостей и трехдневного путешествия за город. Кира полвечера стояла у плиты. Готовила плов, пекла пироги, жарила гуся. Словно к ним должны были прийти гости. Григорьев хлопотал с бутылками, но при этом приговаривал:

– Ну, Барбос, пить много не будем. Нам с тобой гулять надо выйти. А там идиоты фейерверки будут запускать. Только ты не бойся.

Барбос один раз зашел на кухню, получил щедрую порцию праздничных деликатесов, а потом он дождался, пока хозяин прекратит суетиться, подошел к его креслу, улегся, положив морду ему на тапочку.

– Ну, спи, спи, – растроганно проговорил Олег Борисович.

Эта новогодняя ночь удалась. Кира блаженствовала в тишине дома, ей нравился стол, который она сама накрыла, ей была приятна возня Григорьева и его сюсюканье с собакой. «А может, и впрямь замуж пора?! Очаг, детей, собак, кусты малины и варенье?» – думала она. Мысли были ленивыми и приятными.

Григорьев ей подарил маленькую шубку.

– Чтобы тебе в машине удобно было, – пояснил он.

Кира расчувствовалась – шубка была именно такая, о какой она мечтала, – сказочная меховая игрушка.

Часа в три ночи они вышли на улицу. Самые стойкие еще запускали шутихи, но в основном уже народ спал. Во дворах смолк шум, небо было темно-синим, студеным и при этом очень родным. Они шли по голому тротуару и ловили редкие снежинки – наконец наступала зима. Пес шел рядом, вышагивая ровно и не отставая, не обгоняя. Было видно, что роль хозяйской собаки ему по нраву.

– Я – счастливая такая, – неожиданно призналась Кира.

– И я, – кивнул Григорьев. – И даже знаю, почему нам так хорошо.

– Новый год? – спросила Кира.